– Я могу и дома учиться. Я очень способная, – быстро проговорила она. – Посмотри мое личное дело, одни пятерки по всем предметам…

– Это ты молодец! – похвалил он и задумался.

Ситуация выходила из-под контроля. Ева обладала непостижимой властью над ним. Впервые после смерти матери он ощущал нереально близкую ему, практически родную энергию, хотя понимал, что это всего лишь его разыгравшееся воображение. Но он с каждой минутой словно прикипал к Еве сердцем и уже не представлял, что расстанется с девочкой навсегда. Вариант отвести в полицию, объяснив, что нашел ее на улице, уже не казался ему самым верным.

– Может, попытаться разыскать твоих родных? – после паузы предложил он.

– Нет никого, – тихо ответила девочка. – Я же говорила, мама детдомовская, а отец умер.

– Но может, у него живы родители, твои бабушка и дедушка? Или имеются братья-сестры. Ты же сказала, что ничего о нем не знаешь. У тебя его фамилия?

– Нет, – сообщила Ева. – У меня фамилия мамы. А вот отчество Викторовна! Может, ты мой папа?

– Не выдумывай! – опешил он. – Откуда такие мысли?

– Я вижу в тебе что-то очень близкое, – серьезно ответила Ева. – Мне так уютно рядом с тобой, а ведь мы только что познакомились. Но я знаю вещи, которые никто не знает. Так я устроена. И мама говорила, что я необычный ребенок.

– Допустим, – сказал Виктор. – Но я никак не могу быть твоим папой.

– Очень жаль! – с чувством проговорила Ева.

Виктор встал из-за стола и вернулся в гостиную. Он достал папку с документами. Раскрыв свидетельство о рождении, увидел, что в графе «отец» стоит прочерк.

– Посмотрел? – раздался голосок, и Ева остановилась в раскрытых дверях.

– Твой папа не записан.

– Вот! – торжествующе произнесла она. – А я что говорила! Никого у меня нет…

Ева вдруг уткнулась лбом в стеклянную вставку межкомнатной двери и горько расплакалась. Напряжение последних дней дало о себе знать, началась реакция. Виктор вскочил, подбежал к девочке и обнял ее. Ее боль передалась ему, он изнывал от горя, которое словно перетекало от нее в его душу.

– Я знаю, знаю, ты нашел меня не просто так! Ангел летел впереди и указывал путь, – сквозь всхлипывания сказала Ева.

И Виктор снова вздрогнул, вспомнив, что действительно призрак матери привел его на мост.

«Что происходит? – метались мысли. – Зачем мне эта девочка? Я точно знаю, что ничего случайного в этой жизни не бывает».

– Не отдавай меня чужим людям, – жалобно продолжила она. – Будем говорить, что мы брат и сестра. Чего же проще? А в детдоме я умру! Тебя совесть замучает.

Виктор держал ее в объятиях, боль начала уходить, сердце затопила непрошеная нежность. Но через минуту он пришел в себя и отстранился.

«Все потому, что у меня нет семьи, – сказал он себе. – И этот дефицит лишает покоя, равновесие должно восстанавливаться. Вот я и потянулся к девочке с приятной мне энергией. Надо избавиться, я должен быть свободен от любых привязанностей. Только что удалил из сердца любовь к Лизе. И вдруг появляется Ева. Судьба шутит со мной?»

– Я должен все обдумать, – строго проговорил он. – И, как говорится, утро вечера мудренее. Давай сейчас ляжем спать, и уже завтра на свежую голову…

– Хорошо, – легко согласилась она и улыбнулась сквозь слезы.

– На втором этаже в конце коридора имеется гостевая комната, – сообщил он.

– Найду! – бодро ответила Ева, подхватила свой рюкзачок и куртку и быстро пошла к лестнице. Зайдя на ступеньку, повернулась, обворожительно улыбнулась и пожелала на французском:

– Bonne nuit, Victor!

– И тебе спокойной ночи, – мягко ответил он.

Виктор так и не смог принять никакого решения. И пока оставил Еву в доме. Он знал, что время в таких случаях может послужить лучшим советчиком. Виктор договорился с Петром Ивановичем, что он присмотрит за его «родственницей». Тот был явно обрадован, что в особняке поселилась «живая душа», так он выразился.

– Будьте деликатны, – предупредил его Виктор, – у Евы недавно умерла мать. Она осталась совсем одна. Так что лучше лишних вопросов ей не задавать, тему семьи не поднимать.

– Бедная сиротка, – с жалостью проговорил сторож. – Так вы оформите опекунство, раз родня? – все же полюбопытствовал он.

– Там видно будет, – уклончиво ответил Виктор.

– Неужто в детдом определите? – возмутился Петр Иванович.

– Вас это не касается, – отрезал Виктор.

И сторож поджал губы и нахмурился.

– Не обижайтесь, – более мягко произнес Виктор. – Я сам в растерянности, ведь живу один и все время в разъездах… по работе.

– Это да, это да, – закивал сторож. – Бессемейному могут девочку и не отдать.

– Решим вопрос.

На следующее утро Виктор выехал в Калининград. Необходимо было заняться проблемой двойника. И первым делом разузнать, где сейчас Лиза. Конечно, он мог попытаться воспользоваться базами Ордена, но точно знал, что девушка не внесена туда, ведь «клиентом» ловцов никогда не являлась. У девушки имелась страничка в Фейсбуке, но она выглядела заброшенной. И контакты для связи с пользователем в ней отсутствовали, даже не имелось адреса электронной почты, не говоря уже о номере телефона. Виктор понятия не имел, где сейчас Лиза, но доверился своей сильно развитой интуиции. Она настойчиво подсказывала, что нужно навестить ее родной город. И он отправился в Калининград. С вокзала Виктор сразу поехал в школу, где Лиза училась вместе с Мишелем. Это он знал из ее рассказов. А найти это учебное заведение не составило труда. В сети Виктор обнаружил несколько сообществ памяти модели. В одном из них была выложена информация о небольшом музее, созданном фанатами в бывшей школе Мишеля, и точный адрес.

Миша был моделью, и весьма успешной, но однажды он все бросил, вернулся из Парижа в Калининград и умер при неясных обстоятельствах. Его нашли в городском парке повешенным на толстом суку березы. Официальная версия – самоубийство на почве нервного срыва. Но Виктор знал, что это не так. Мишу убили, причем случайно. Он даже видел его, как ангела. Лиза долго не могла смириться со смертью любимого, из-за этого вся ее жизнь перевернулась. Виктор встретил девушку как раз в тот момент, когда она находилась в глубокой депрессии. Она легко пошла на контакт, но он быстро понял, что девушке все равно, когда, где и с кем. Секс для нее был лишь сильнодействующим наркотиком, позволяющим забыться и хотя бы какое-то время не испытывать боль.