Смит швырнул женщину на пол и присел перед ней на корточки. Он долго, не мигая, смотрел на нее и, наконец, сказал:

– У меня деловое предложение, подружка. Мне не следует светиться, иначе бы я непременно тебя прирезал. Ты забудешь о существовании Рихарда Сваровски. Ты никогда не станешь мечтать о его возвращении, как делала сегодня.

– Не понимаю… – снова прошептала Мила и тут же получила пощечину, от которой зазвенело в ушах.

Схватившись за щеку, женщина попыталась отползти подальше от ненормального.

– Ты спятил! – закричала она. – Я сейчас же вызову полицию!

– Ах ты, маленькая развратная дрянь! – Цепкие пальцы схватили ее за запястье. Вмиг лже-Рихард оказался сверху, опрокинув Милу на лопатки и прижав ее так, что она едва могла пошевелиться.

– Пусти… – задыхаясь, простонала она.

– Если ты попытаешься вызвать полицию, мне придется взять тебя в заложницы. Тогда твоя дальнейшая судьба будет зависеть только от случайности.

Мила хотела что-то сказать, но из груди вырвались только бессильные рыдания.

– Заткнись, – спокойно сказал он. – Или я снова ударю.

– Не надо… – Она прикусила губу. – Я не буду… Я только хочу уточнить… Насчет биосиверов…

Лже-Рихард подержал Милу еще с минуту, внимательно изучая ее чужим, холодным взглядом, от которого хотелось выть.

– Что ты хочешь знать? – наконец спросил он, отстраняясь.

Мила тут же забилась в дальний угол, схватила с пола пуфик и, прикрывшись им для надежности, проговорила:

– По возможности… все. Что именно произошло?

Лицо лже-Рихарда вновь перекосилось от ненависти, и Мила вся сжалась.

– Счастливая семья. – Смит встал, пересел в кресло.

– Что? – не поняла Мила.

– Центр «Счастливая семья». Помнишь его? – Смит закинул ногу на ногу, достал из кармана рубашки пачку сигарет, закурил.

– Ты ведь не куришь, – пробормотала Мила.

– Это твой Рихард не курил, – отозвался Смит. – Мой биосивер вот здесь. – Он постучал себя пальцем по лбу. – А о твоем мне мало что известно, кроме того, что он существует.

Первый шок Милы прошел, и она начала соображать лучше.

– Это началось после того, как ты ударился головой?

– Сообразительная. – Смит затушил сигарету о подлокотник кресла и сплюнул на пол.

Он посидел еще несколько секунд, словно размышляя, не лучше ли будет ее все-таки прикончить. Потом поднялся, погрозил пальцем, приложил его к губам, призывая к молчанию, и вдруг резким движением провел по горлу. Вышел он также быстро, как и вошел.

Мила некоторое время сидела на полу в обнимку с пуфиком. Ей все еще не верилось, что это не сон.

– Экс-Ти, запереть двери! – вскрикнула она, выйдя из оцепенения.

Бессмысленное действо, ведь Смит ушел. Он хотел уйти, уехать, исчезнуть из ее жизни, а она каким-то образом ему мешала.

– Проклятье! – прошептала Мила. – Как я вляпалась в это дерьмо?

Рухнула идиллия, как карточный домик. Такая красивая любовь просто не могла быть настоящей, такое понимание, предвосхищение желаний – просто считывание мыслей. Дорогое удовольствие, предоставленное даром… За какие спрашивается заслуги? Ох, нет, надо после обо всем этом подумать. Сейчас она просто посидит здесь и порыдает. А если этот дурацкий биосивер снова заработает и Смиту придется возвратиться? Тогда он непременно ее прикончит.

Мила откинула пуфик, осторожно ощупала голову. Затем поднялась с пола, направилась к зеркалу.

– Экс-Ти! Звукоизоляцию на максимум! – на ходу сказала она. – Чтоб ты сдох, Смит! Чтоб тебя!.. Чтоб!..

Можно было пройтись и на свой счет: «Дура! Идиотка! Понесло тебя личную жизнь устраивать!» Но поругать себя она еще успеет, а за пережитый испуг причиталось этому Смиту. Да кто он вообще такой?! И куда более неприятный вопрос: «Почему он такой?» О вариантах ответа не хотелось даже думать.

Мила остановилась возле зеркала и, подобрав волосы, долго изучала свою голову и бормотала: «Не делала я ничего такого, не может этого быть». Звонок прервал это занятие, и ледяная волна ужаса вновь пробежала по телу.

– Выключить свет, – прошептала она. – Сделать входную дверь прозрачной.

Представшая картина не предвещала ничего хорошего. Смит еле стоял на подгибающихся, дрожащих ногах, упершись лбом в дверь и, не переставая, трезвонил.

– Отключить звукоизоляцию, – приказала Мила. – Я все тебе выскажу, засранец, через закрытую дверь.

Уверенным шагом приблизившись к разделявшей их преграде, Мила ощутила, что сама готова убить самозванца, и, расправившись с ним, отправиться крушить здание центра «Счастливая семья».

– Чего тебе?!

– Н-не д-думал, что так выйдет. Задыхаюсь…

– Какого черта ты вернулся?

– Я не смог уйти.

– Что ты мелешь? Ты собирался меня убить пять минут назад!

– Не знаю, что произошло… Короткое замыкание… Что-то там не так, в голове. Я хотел просто припугнуть тебя и уехать, но… М-м-м… Не могу дышать…

– Даже если у тебя случится сердечный приступ, я не открою, – предупредила Мила. – Мне психопаты в доме не нужны.

Мужчина бледнел на глазах. Что-то в нем напомнило того прежнего Рихарда, которого она когда-то встретила на лестнице «Счастливой семьи».

«Такое ведь не сыграешь», – подумала Мила. Действительно, зачем бы ему возвращаться? Поколебавшись немного, она снизошла до жалости к страдальцу, который вдруг лишился чувств. Мила с недоверием посмотрела на распростертое тело.

– Экс-Ти, просканируй посетителя, – сказала она.

– Необходима срочная медицинская помощь, – мгновенно отрапортовала машина. – Вызвать бригаду медиков?

– Нет! Стоп! Отменить! Я сама окажу ему помощь.

Мила с опаской приоткрыла дверь. Смит лежал неподвижно, и казалось, не дышал.

– Горе-маньяк, – прошипела она раздосадовано. Мила нагнулась и, схватив Смита за рубашку, с трудом заволокла его в дом.

Что же теперь? Не долго думая, она принесла несколько простыней и связала бывшего любовника. Удостоверившись, что вырваться Смиту будет непросто, Мила сходила за аптечкой, достала нашатырь и сунула ему под нос.

Мужчина дернулся всем телом, открыл глаза, обвел помещение безумным взглядом и уставился на нее.

– Полицию вызвала? – хрипло осведомился он.

– Нет.

– Почему?

– Ты дорог мне, как память. – Мила улыбнулась.

– И что? Сделаешь из меня мумию?

– Размышляю над этим. – Она смаковала каждое слово, стараясь показать, что теперь настала ее очередь «восседать сверху» и уповая на то, что храбрость – это всего лишь умение бояться так, чтобы этого никто не заметил.