На мгновение я заколебалась, не пришло ли время вскрыть нарыв. Но не дело выяснять отношения, когда рядом дети. На столике лежали мотоциклетные перчатки: если он забыл их, значит, действительно очень озабочен ситуацией в клинике. Я взяла их, подошла и протянула ему. Он робко поцеловал меня.

— Не беспокойся из-за сегодняшнего вечера, — прошептал он. — Ты лучшая. И прости, что забыл…

Он повернулся ко мне спиной и вышел. Хлопнула дверь, взревел мотоцикл, Ксавье умчался на бешеной скорости. Я сжала кулаки, чтобы не поддаться возмущению и грусти.

— Мама, все в порядке?

Я вздрогнула, услышав голос Пенелопы.

— Да, зайчик. Все хорошо! Заканчивай собираться!

Часы до начала вернисажа я провела как в тумане. Мне повезло, что нужно было сосредоточиться на последних приготовлениях, например, принять заказанное вино и закуски, накрыть шведский стол, проверить, все ли лампы работают, отрегулировать освещение, чтобы картины смотрелись идеально. Я была в непрерывном движении, и заботы меня спасали. Однако прогнать мысли о Ксавье было довольно трудно, они все время возвращались. Тысячу раз я бралась за телефон, собираясь позвонить ему или отправить сообщение. Мне хотелось, чтобы он пришел сегодня вечером, ободрил меня… Но не могла же я заставлять его. Какой толк, если он придет по моей просьбе. Когда-то давно, много лет назад, он регулярно заявлялся в галерею, чтобы повидаться со мной или экспромтом позвать пообедать, — тогда он ни за что не пропустил бы вечеринку или вернисаж. Повседневная рутина, мой сорок один год, его сорок пять не пощадили нас… Вот такие мимолетные соображения осаждали меня, пока я изо всех сил притворялась, что все в порядке, чтобы успокоить Идриса, который проваливался в стресс на головокружительной скорости. Мое бессилие вынудило меня отодвинуть в сторону собственные проблемы, отложить мобильный телефон и сконцентрироваться на работе. Нужно по крайней мере не провалить этот вечер и никого не разочаровать.

В половине седьмого, когда напряжение достигло пика, я заперлась у себя в кабинете, собираясь чуть-чуть передохнуть и надеть свое счастливое маленькое черное платье, в котором я всегда была на самых важных вернисажах. Его мне подарил Ксавье два года назад. В комнату постучали, когда я заканчивала краситься. По знакомому ритму ударов я узнала отца. Я его, как всегда, пригласила, и он, естественно, ни за что не пропустил бы такое событие. Мне было приятно после перерыва опять выступить в паре с ним, пусть это и продлится недолго и пусть мне придется притворяться, чтобы он не догадался о моем плачевном моральном состоянии.

— Заходи.

Он вошел и закрыл за собой дверь. Папа в своей элегантной тройке, с безупречно уложенными белоснежными волосами и глубокими морщинами, разрезавшими щеки, был великолепен, и я заулыбалась и сразу успокоилась. Он всегда обладал неким старомодным шиком, который идеально подходил ему. Дедово наследство. С возрастом на папином лице явственнее проступали черты его собственного отца. Сколько раз я закатывала глаза, слыша от подруг, что мой отец необыкновенно красив!

— Здравствуй, папа.

— Здравствуй, милая.

Он поцеловал меня в лоб и отошел на несколько шагов, чтобы оценить мой вид.

— Ты сегодня очень хороша.

Я благодарно просияла.

— Но бледная. Это тебя так загонял твой юный гений? Я встретил его, он расхаживает перед входом и, если не прекратит, к приходу гостей сотрет подошвы до дыр.

— Удивительно, что он вообще явился, — хихикнула я. — Если вернисаж закончится провалом, то только из-за его неуверенности в себе.

— А может, его робость сыграет ему на руку.

Папа был прав.

— Я бы дорого дал за то, чтобы заняться им. А ты имеешь полное право гордиться, он — твое самое большое открытие.

Меня тронул его комплимент, и я быстро отвернулась, чтобы отец не заметил моего волнения. У меня и впрямь нервы на пределе.

— Идем, папа, — пригласила я, взяв себя в руки.

Свою задачу я выполнила: мне удалось пробудить любопытство публики, разыграв карту загадочности самого Идриса и оригинальности его таланта. То есть превратила его робость из недостатка в козырь. Предупредила, что он появится лишь ненадолго. И нужно воспользоваться этой редкой возможностью, чтобы познакомиться с ним, пока он не сбежал в свою мастерскую. Ожидание встречи с таинственным художником-затворником плюс давно сложившаяся репутация галереи сделали свое дело. Я представила своего автора и его творческий путь, описала нашу встречу и попросила Идриса сказать пару слов о его произведениях и используемой технике. В ответ он услышал от коллег, коллекционеров-профессионалов и любителей, похвалы, искренность которых не вызывала сомнений. Сначала они заставляли его краснеть, а потом помогли расслабиться. Первые переговоры по ценам были более чем удовлетворительными. В толпе мелькали и те, кого я не приглашала. За это надо было благодарить отца, который использовал свои связи — позвал представителей старой гвардии, сохранившей влияние в мире искусства, — а также Кармен, чьи многочисленные контакты успешно сработали на рост котировок Идриса. Вечер был несомненно успешным и обещал затянуться надолго. А это добрый знак: Идрис будет ассоциироваться с теплой атмосферой приема, у людей сохранятся приятные воспоминания, они будут чаще думать о его картинах, и им захочется еще раз погрузиться в живописный мир, с которым они познакомились на вернисаже. Гости не торопились расходиться, разговоры, звучавшие сначала вполголоса, постепенно делались громче. Я наслаждалась шампанским, и наконец-то мне тоже удалось расслабиться. Словом, я блаженствовала.

Шипучий напиток и успех вернисажа оглушили меня, и я обрела надежду. Напряжение в наших с Ксавье отношениях не имеет под собой оснований, и значит, еще немного — и оно спадет. Мы будем нормально воспринимать происходящее, простим друг друга, подарим себе романтические каникулы и проведем их как молодые влюбленные. Начнем уже в эти выходные, мне говорили о концерте в Опере с участием известного скрипача. Я попрошу папу побыть с детьми, чтобы мы могли уехать куда-нибудь вдвоем на несколько дней. Когда мы в последний раз оставались в закрытом на ключ номере отеля, наслаждаясь друг другом и обсуждая в перерывах мировые проблемы?

Неожиданно меня озадачило мрачное лицо Кармен. Я разговаривала с кем-то из гостей и замолчала на полуслове, переключив внимание на нее. Она выходила из моего кабинета — интересно, что ей там понадобилось? — и явно кого-то искала. Странно. Ее взгляд ненадолго остановился на мне, глаза расширились, после чего снова принялись прочесывать галерею. Она прошла по залу, расталкивая всех, кто попадался на пути. Задержалась возле отца, отвела его в сторону, и я поняла, хоть папа и стоял ко мне спиной, что он напрягся. Он тоже принялся озираться, Кармен зашептала что-то ему на ухо, он обернулся, заметил меня и быстро зашагал ко мне. При этом он не отрывал от меня глаз. Я окончательно прервала разговор. Подойдя ко мне, отец властно схватил меня за руку и притянул к себе.