Венды молчали. Неведомая сторона со своим неведомым нравом. И в ней придется какое-то время побыть. Хорошо, если недолго. Ясно, что обратного пути пока нет. И когда он явится, и явится ли вообще — неведомо. Надо оберегаться.

Борко и Милован переглянулись и дружно вздохнули. Да-а… Попали из огня да в полымя. Не думали, не гадали, что страшная ночь такой утренней отрыжкой их одарит. Хотя, молодцы не очень-то унывали. Молодость — она молодость. Невзгоды быстро забываются. Руки-ноги на месте. Головы соображают. Оружие, вот оно — всегда под рукой. С малолетства им владеть обучены. Есть чем от ведомой напасти обороняться. Еда? А вот они, луки. За спинами висят. Лук, он не только для боя пригоден, для охоты он первое дело. В чересседельных сумах рыбацкая да охотничья снасть лежит. Так что еду добудут, не пропадут.

Старик же Любомысл хмурил и без того изрезанный морщинами лоб. Он о чем-то усилено размышлял.

Лишь Добромил не предался унынию. Княжич, приговаривая какие-то ласковые слова, гладил Дичко по шее. Жеребец тихонечко похрапывал и тянул к лицу мальчика умную морду, косил темными глазами. Тоже разговаривал.

Прозор подошел ближе. Вслушался, о чем беседуют мальчик и конь.

— Что ж на тебя нашло, Дичко? — негромко, почти шепотом говорил княжич. — Зачем ты это сделал? Зачем ты нас сюда заманил? Ведь ты же не нарочно, верно? Увидим ли мы еще свой лес?

— Увидим! — твердо сказал Прозор. — Ты, княжич, брось кручине предаваться.

— Да я так, Прозор. Просто что-то нашло… — смущенно отозвался Добромил. — Как на Дичко. Помнишь, он с утра себя чуднó вел, норов высказывал? А ведь он не такой, я это знаю. Он спокойный, хороший…

Мальчик осекся. Разглаживая гриву, он увидел нечто необычное — черный волос. А ведь Дичко конь белоснежный. Княжеский! На нем нет ни единого черного пятнышка. Такие жеребцы у князей или больших воевод. На белом коне в бою сподручней. Войско видит, где предводитель. Еще князья алые плащи носят и золоченые шлемы. Тоже хорошо видно. Если небо не хмуро, то солнышко играет золотыми искрами на шлеме, знак подает — жив князь, он тут, рядом. Но белый конь приметней. Воинам сподручней бить врага, если они знают, что воевода среди них.

А если сзади князь, с холма или пригорка боем руководит, то все одно дружинники видят, какие сигналы он войску подает.

Добромил осторожно и неторопливо раздвинул жестковатую гриву вокруг черного волоса. Он не только цветом отличался. Волос и на ощупь был склизкий, отблескивающий странной зеленью.

— Что увидел, княжич? — От Прозора не ускользнуло, как внезапно смолк Добромил. Что он нашел?

Вендский охотник и сам собирался дотошно осмотреть Дичко. Не дело, когда конь ни с того ни с сего взбрыкивает. Вон, чем кончилось.

Добромил молча указал на черный волос.

— Видишь? Его не должно быть. Я Дичко еще жеребенком осматривал, мне интересно было — есть ли на нем хоть единое темное пятнышко. Все глаза тогда проглядел, а ничего не нашел. Я за ним хорошо ухаживаю. Думал, пока у тумана ждем, гриву расчесать и пыль со шкуры вычистить. А тут смотрю — в гриве этот волос. Необычный, длинней остальных. Вот, глянь! В пальцах скользит и будто бы шевелится. Потрогай.

Прозор пригляделся. В самом деле — вид у этого диковинного длинного волоса необычный. Кажется склизким и мокрым.

— А ну-ка! — Богатырь с силой сжал пальцы.

* * *

…Средь княжеских дружинников и жителей Виннеты про силу рук Прозора ходило много самых невероятных рассказов, в большинстве своем нелепых выдумок. Но тем не менее кисти его рук, хоть и не столь крупные как у викингов, что денно и нощно могли грести тяжелыми веслами, были такими же сильными.

Говорили, что как-то в корчме, стоящей неподалеку от места прихода иноземных кораблей, пировала шумная толпа наемных воинов. Иные купцы без наемников на своем судне в море и не высунутся. Лучше им заплатить, чем всего лишиться. Хотя, против викингов наемники ненадежная защита. Вестфолдинг запросто совладает с двумя, а то и тремя чужеземными воинами, сколь сильными и ловкими они бы ни были. Удел викинга с рождения — это война. Что не заложено в детстве, то трудно потом не наверстать.

Наемники пировали, и в этой же корчме, в темном углу, сидели Прозор и несколько его друзей, тоже княжеских дружинников. Зашли они туда просто так: людей чужеземных поглядеть, да рассказы занятные послушать. Греха в этом нет: когда воины князя Молнезара не на службе, то вольны делать что захотят.

Наемники сидели в корчме с утра, дожидались, когда отойдет их корабль. Поэтому хмельного выпили немало. Что-то они там не поделили и затеяли меж собой свару. Дело доходило до драки. В полумраке корчмы засверкали клинки. А биться в самой Виннете строжайше запрещалось. Если кому вздумается обнажить оружие да проучить обидчика, то препона нет: идите за крепостные стены и режьте друг друга сколь сил хватит. Наемники это знали, видимо в Виннете бывали и раньше. Злобной толпой они вывалили из корчмы, благо крепостные ворота рядом — рукой подать.

На платить за выпитое и съеденное они не собирались. Еще неизвестно, кто жив останется! Может сейчас он хмельной ногой пойдет к праотцам и сдуру перед этим заплатит. О том, что в Нижнем Мире деньги не нужны, никто из них не подумал: хмель сделал свое дело.

Но корчмарь считал иначе. Торговать себе в убыток никто не станет. Он бросился за наемниками и ухватил одного из головорезов за плащ.

«Учтивые мореходы! Расплатитесь за еду и выпитое вино! Таков порядок!..»

Один из наемников, видимо входя в раж от предвкушения будущей потасовки, с размаху опустил кулак на голову корчмаря и тут же — хитрым ударом — свалил детину, что следил за порядком при корчме. Хозяин устоял, а слуга — здоровенный парень — рухнул без чувств.

Попутно, не задумываясь, наемник пихнул в живот помощницу-дочь. Она, видя, что затевается неладное, выскочила вслед за отцом на улицу. Девчонка отлетела и, прижимая руки к животу, осела у стены.

Бросив под ноги корчмарю большой медяк — на него можно было купить лишь кувшин пива — довольный шуткой наемник густо захохотал и припустил за товарищами. И вдруг остановился, будто на стену налетел. Перед ним, недобро ухмыляясь, стоял Прозор.

Каким образом он успел соскочить со скамьи в темном углу и вмиг очутиться на улице, осталось загадкой даже для сидевших рядом дружинников.

— Извинись, иноземец… — негромко, но веско — голосом от которого любого пробрала бы дрожь — сказал Прозор. — Извинись перед корчмарем и расплатись в полную цену.

Венд глянул на лежащего стража корчмы. Парень плох. В беспамятстве, изо рта стекает тонкая струйка крови. Дышит хрипло и тяжело. Наемник проломил ему грудь и повредил нутро. Не скоро силу вновь наберет.

— Еще добавишь мóлодцу на лечение. — Взглянув на сидящую у стены девчонку, Прозор зловеще прибавил: — А за обиду, что учинил девушке, ответишь особо. Без платы.