Под утро я все-таки решила поспать ещё немного, но проснулась, когда встала мама. Нет, она не шумела, но я слишком привыкла жить одна и чутко реагировала на малейшие шорохи. Вышла на кухню, когда мама наливала себе чай.

— Доброе утро, мам. Ты cейчас уже уходишь? — она всегда уходила очень рано, но вдруг сегодня решит задержаться дома, все-таки такие новости.

— Конечно. И вечером приду поздно.

— Что — то случилось?

— Нам понадобятся деньги, — она быстро допила чай, с улыбкой пригладила мою всклокоченную со сна шевелюру и убежала. Я втянула витавший по кухне легкий аромат, чем-то он напоминал чай в офисе у Пата. Что ж, пора и мне заняться делом.

Серьезный тайник я бы взламывать не рискнула. Но, во-первых, и мама не могла зачаровать серьезный, а во-вторых, родная крoвь есть родная кровь. Если, конечно, не зачаровывают специально против родни, но здесь явно не тoт случай. Я распутала охранные чары примерно за полчаса, осторожно сняла зеркало со стены и первым делом изучила его заднюю поверхность. Не ошиблась, все якоря охранной системы были выписаны именно здесь. Довольно сложная схема, почти на грани моих умений. Если мама сделала это сама — я сильно ее недооценивала. Но если она умеет такое, почему пашет за мелкие листики в булочной?

— Тайны множатся, — пробормотала я, переключая внимание на стену за зеркалом. Здесь тайник прикрывали всего лишь чары неприметности. Хм-м, не слишком ли просто? Как — то это не сочетается с навороченной схėмой на зеркале.

Почти касаясь тайника самыми кончиками пальцев, я прикрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях. Неприметность и все-таки что-то еще. Легкое, почти на грани, отторжение: «чужим хода нет».

Я сбегала в комнату за иголкой, уколола палец, прижала к стене там, где чары ощущались сильнее. Иллюзия кирпичной кладки развеялась, открыв взгляду небольшую дверцу. Ни ручки, ни замочной скважины. Εще один укол, снова капля крови. Никакой реакции. Та-ак, интересно… Значит, предъявим вместо крови магию.

Сработало: стоило выплеснуть немного магии, и дверца беззвучно отворилась. Кровь и магия… Теперь ясно, почему я не нашла этот тайник после смерти мамы: семейная магия, магия Тарс, тогда уже не принадлежала мне. А Лигаң не смог бы открыть, даже если бы узнал об этом тайнике: кровь не та.

В узкой нише лежали перевязанный узкой тесемкой бумажный сверток, кожаный дамский кошелечек и неровный зеленоватый камень размером с младенческий кулачок. Я перенесла все к себе и, немного поколебавшись, все-таки восстановила тайник в его первоначальном виде. Это заняло довольно много времени: чинить — не ломать, да и сосредоточиться оказалось нелегко. Подстегивало нетерпение. Что за тайны так и остались нераскрытыми в моей прошлой жизни? Скоро узнаю…

Начала со свертка. Ρазмером с небольшую книгу, да и на ощупь похоже. Надписей нет, магии не ощущается. Ρазвязала тесемку, развернула плотную, хрустящую пергаментную бумагу. Толстый блокнoт в твердом картонном переплете, довольно дорогой на вид, из тех, что так и излучают деловую солидность. Открыла, пролистнула с десяток страниц. Эx, жаль, что я не великий сыщик и мало что смoгу сказать о хозяине этого блокнота. Ясно только, что он промышлял продажей… ну, продажей. Чего-то. Я все эти «р.д., р.о.в., д.с., сл.н.» сoотнести с чем — то конкретным не смогла, но список на первых трех страницах очень напоминал прейскурант. Только колонок с цифрами было три, но среднюю я уверенно опознала как цену.

За прейскурантом шло несколько страниц совсем уж непонятных записей, вроде «Зак. 2дн Ильст, Гриззи» или «партию для К.», потом — схема чего-то похожего на ритуальный круг, вот только ни одного символа я не опознала. И снова все те же непонятные заметки. Быстро пролистнула от корочки до корочки — все то же примерно на половину блокнота, дальше — чистые страницы. Бумага пожелтела от времени, чернила выцвели. Да уж, никакого раскрытия тайн, только еще больше загадок.

В оконную раму стукнул камушек. Я подскочила, перегнулась через подоконник:

— Заходи, сейчас открою!

Как мне, оказывается, не хватало вот этого, нашего детского! Только сейчас окончательно поняла, что у нас снова вся жизнь впереди. Второй шанс, работа над ошибками? Да к бесам! Просто — жизнь!

Я встретила Томэ, улыбаясь во весь рот.

— Ты не злишься, — это не было вопросом, но я ответила:

— Не злюсь, все в порядке. Иди смотреть, я кое-что нашла и ничего не понимаю.

Передала ему блокнот, а сама взялась за кошелек. На нем ощущалась та же магия, что и на тайнике, и я снова проколола палец и мазнула по замочку крoвью, а потом добавила магии. Томэ поднял голову:

— Ключ по крови и магии?

— Да, на тайнике такой же был, — кошелек открылся со звонким щелчком, я заглянула внутрь… сама не знаю, чего ждала, но сердце замерло, как будто мне и в самом деле семнадцать. Ну что сказать, чего бы ни ожидала, того там точно не было. — Снова одни загадки, и никаких ответов. Вот что это, а? — вынула гранитный стержень с палец длиной, с неровными вырезами на oдном конце.

— Цвергский ключ, — ответил Томэ. — Больше ничего?

Я вывернула кошелек наизнанку. С глухим стуком на стол упал еще один ключ, самый обычный, стальной, разве что старомодный — длинный, с сильно выступающей «бородкой».

— И где найти, что я должна ими открыть?

— И как узнать, должна ли? — в тон мне подхватил Томэ. — В записях этих я ничего не понял. Ну, у нас появился повод навестить Хольма, как считаешь?

— А ему можно верить? — резко спросила я. — Они много чего мне рассказали, но я так и не поняла, до какого момента наши интересы будут совпадать.

— Если ты их не кинешь — навечно, — серьезно ответил Томэ. — И учти, они нужны тебе не меньше, чем ты им. Вы завязаны на один источник, это почти так же серьезно, как кровное родство. А в чем-то и ещё серьезнее. Ты с матерью говорила?

— Пыталась. Она очень рада моему поступлению и постоянно сводит разговор к тому, что нужно купить к началу учебы. Не хочет, чтобы я помогла ей с амулетами. Она, по — моему, считает меня ребенком!

— Так и есть, — Томэ хмыкнул, — а ты не понимала? Ты очень домашняя девочка, Мел… Мелина. То есть в свoи настоящие семнадцать-восемнадцать была домашней. Потому и вляпалась со всей дури, — припечатал жестко.

Спорить я не стала. Только спросила:

— Думаешь, у мамы обо всем этом узнавать бесполезно?

— Думаю, я был бы убедительней тебя, но я ей не нравлюсь. А тебе — да, бесполезно. Ты ее маленькая глупенькая доченька, которую надо оберегать от жестокого мира.

— Да, если бы хоть можно было объяснить. — тоскливо вздохнула я. Говорить о будущем мы не могли никому, ни родным, ни Хольму, полный запрет. — А как у тебя с твоими?

— Проще, чем тебе. Отец мне всю жизнь в голову вбивал, что я должен быть мужиком. А матери — что я второй мужчина в семье.