нас нормально будет, ты только себя береги, – через поток слез произнесла Ирина.

Ромка притянул ее к себе в объятия и обнял.

– Да что мне будет, мы же с миротворческой функцией, – начал объяснять.

– Я бронежилет Воронина из больницы забирала, – через всхлипы произнесла Ирина и подняла глаза на Романа, – там четыре пули было, пятая в руку пришлась. Так что ври кому другому.

– Поэтому и отпустила его так легко? Он же мог и остаться, – не дал ей опустить взгляд Ромка.

Ирина только кивнула.

– Ой, ну и дуреха ты, мужик – он создан, чтобы защищать: родину, родителей, жену, детей. Из покон веков он защитник и добытчик. Воронин хоть и молодой, но мужик, за женской юбкой прятаться не стал бы. Ты ведь за ним поехала, не задумываясь, потому как именно этого самого защитника в нем и разглядела. У него же в письменном столе рапортов об отказе от перевода пол-ящика, разными датами. Саня думал, что ты остаться попросишь, а ты заботу о нем проявила, промолчала и отпустила с этой мадамой.

– Если бы что с ним из-за меня, – сбивчиво заговорила Ирина, –  от того, что попросила его остаться, я не простила б себе.

– Он свою профессию сам выбрал, осознанно, знал, на что шёл и ты тут не при чем.

– Слышишь, ты профессионал, – раздался голос за их спинами, – ты зачем ребенка напоил?

– Это я ей новое средство об бессонницы изобрел, твоя валерианка неэффективна, – подмигнул Ирке Роман.

– Слышь ты, изобретатель, – подбоченилась Катька, – я сейчас тебе дам промеж глаз и посмотрим, будет это эффективное снотворное или нет.

Ирина, вопреки всему тихонько рассмеялась, собирая остатки их ночного пиршества.

Учениям Сашка обрадовался, нет, сами учения удовольствия доставляли мало, а вот то, что будут на границе с Монголией, обрадовало. Было чувство, что он летит домой.

Весь личный состав ехал поездом, а Сашка, в наглую воспользовавшись высокопоставленным родственником, полетел самолётом. Так он на четыре дня прибудет раньше остальных, сможет с Иркой, наконец, поговорить.

Перед этим, правда, отец пропустил Сашку через мясорубку, да не один, с подкреплением. Притащил его в баню, на дачу к деду. Там, вместе с дедом и дядей Степой Субботиным учили его жизни. Обстоятельно так учили, препарируя мозги чуть ли не под микроскопом.

– Если бы твоя мать не уверяла, что ты точно наш сын, я бы сделал ДНК – тест. Вот скажи, мне сын, что ты от жизни хочешь? – строго вопрошал генерал Воронин.

– Жить хочу, Родине служить, семью крепкую, чтобы у вас с мамой все было хорошо.

– Ты книжек что ль патриотических перечитал? – пошутил дядя Степан.

– Степа, – одернул его дед, – мальчик старается, хочет, чтоб все в жизни правильно было.

– Правильно, одну поматросил, бросил, другую в невесты завел, а теперь не знает куда девать, – психанул отец.

–Никого я не бросал, Ирка сама не поехала, – попытался оправдаться Сашка.

– Дать бы тебе, – не сдержался генерал, – чтоб мозги на место встали.

– Витя, дедовщину в армии давно отменили, – встрял Субботин, – а дитя такими методами надо было раньше воспитывать, теперь он сам нам с тобой как даст, неделю на этом садовом участке искать будут.

– А ну цыц, – скомандовал дед, – Саня, я тебе так скажу, то, что ты на красивую картинку этой девахи повёлся это так оно и бывает, мужики они ж глазами любят. Только любовь, любовью, а кушать хочется всегда. Красота, она что?

– Что? – спросил Сашка.

– Пшик и нету, – развел в воздухе руками дед, – а вот борщ баба варить либо умеет, либо нет. И тут надо решить, что ты выбираешь: быть сытым всю жизнь или красотами любоваться на голодный желудок.

– Дело же не в борщах, душевности хочется, – парировал деду Сашка.

– Ну, твоя Лика душевно рассуждает, что по гарнизонам мотаться не хочет, а жить в столице, – вставил отец.

– Что плохого в желании жить в столице? Там тоже люди служат, ничуть не хуже, чем в гарнизонах, – высказал Сашка.

Генерала прямо подкинули на месте, встал, опершись ладонями о столешницу и навис над сыном:

– Ты в армию зачем пошел? Отсиживаться за папкиной спиной? То-то года не прослужил, сразу как перевод в столицу предложили, так помчался, теряя тапки.

– Никакие тапки я не терял, – набычился Сашка.

– Совесть ты потерял, – не отступал отец.

– Да не захотела она, чтобы я оставался, не мог же я рапортами туда-сюда раскидываться, сегодня еду – завтра не еду. Не красна девка.

– Сань, – вступил дед, – ты пойми ее, она итак за тобой слепо поехала на край света, а ты как только перед тобой хвостом вильнули, так и слился.

– Бать, – встрял Степан, – а ты где таких слов нахватался?

– Степа, ты с Викой больше общайся, она как-никак крестница твоя.

– Так она же литературу преподаёт, – не понял Степан.

– Поэтому выражения у нее сплошь литературные, запоминай. Сашка, – озвучил дед, – ты, прежде чем к Ирине ехать, подумай хорошенько. Человек если твой, то рядом с ним и дышать легче, спокойнее на душе и жить хочется.

Душа у Сашки перевернулась буквально через неделю, воздуха тоже не стало хватать. Он подходил к дому лёгкой пружинящей походкой, Ирку скоро увидит, она обрадуется ему. Хоть бы обрадовалась, надеялся в душе, как ребенок. Только рядом с самым домом понял, что что-то не так. На каком-то интуитивном уровне ощутил тревогу. Сначала сбавил шаг, а потом и вовсе остановился, оглядывая два дома на окраине. Оба дома были темными, дело не в том, что свет в окнах не горел, просто сами дома стояли, как две сироты, хозяевами брошенные. Дым из трубы не шел. На улице конечно ещё ноябрь и морозов сильных нет, но печку в это время уже топят.

Оглядел ещё раз и свежих следов у калитки не увидел. Ноги одеревенели, и сердце замедлило свой ритм. С трудом волоча за собой конечности, отправился к дому. Дверь ожидаемо оказалась закрыта. Сашка достал свой ключ и вставил в замок. Тот повернулся легко, без скрипа.

В доме было прохладно, но запах. Этот запах он узнает из тысячи, и такой он родной, что ком к горлу подкатил. Что так пахнет? Так пахнет дом, по крайней мере, его. Это он ощутил каждой клеточкой своего тела. Постоял, напитался этим запахом, и силы откуда-то появились. Сейчас пойдет и выяснит, куда Ирка делась. И вернёт, домой, если надо силой.

Чуть ногой не притопнул от того, что решение принял, но руки в кулаки сжал. Оставил у порога вещи и пошел к дому Сергеевых. Закрыто.