Зубами к стенке.

Но ничего. Часы вот показывают без двадцати восемь, а Кирилл вчера улегся спать после часу ночи, всё никак не мог уняться, и музыка у него, гада, гремела. Потом ещё по интернету серфил, должно быть, исключительно из чувства вредности, потому что режима заставить придерживаться такую скотину, как он — это что-то невообразимое! Ну…

Что поделать. Сам виноват, если вдруг что.

Я тихонько установила поднос на прикроватную тумбочку, улыбнулась и, вернувшись в окну, резким движением открыла шторы.

— Доброе утро! — пропела я, как тот деревенский петух, нагло заглядывающий в окно и кукарекающий что было мочи. — Просыпайся, новый день настал!

Кирилл распахнул глаза и тут же замахал руками, пытаясь закрыться от солнечного света.

— Ты чего, совсем одурела, что ли?! — возмутился он.

— До-о-о-оброе утро! — особенно громко воскликнула я и скептически посмотрела на Воронцова, старательно кутавшегося в свое одеяло.

Надеюсь, он спит хотя бы в трусах, а не нагишом.

— Вставай! — решившись на этот подвиг, я без зазрения совести сдернула с него одеяло. Воронцов ещё совершил попытку как-то ухватиться за свою защиту, прикрыться и продолжить сон, но бесполезно. Я победила, и вместе с одеялом на пол свалился и сам Кирилл.

Вскочил он довольно быстро, своим бодрым внешним видом доказывая, что не ушибся, не отбил себе почки, да и вообще, пациент скорее жив, чем мертв. Вид у него, правда, был обреченно-злой, но… Что ж, зато в трусах. Хоть какое-то преимущество, и то хорошо.

— Сдурела! — прошипел Воронцов, давая мне возможность оценить его фигуру. Что ж, неплохо… Бывает и лучше, конечно, но кубики пресса в наличии, даже жиром не заплыли, и плечи у него шире стали с периода нашего первого знакомства. Этот неоперившийся птенец постепенно становится взрослым таким петушком.

Мужчиной, то есть. Но считать Кирилла полноценным представителем мужского пола я отказывалась. Пусть сначала докажет, что он способен хоть на что-то. А то пока что — самец как самец, обыкновенное и сильно раздражающее меня одним своим внешним видом животное. Прибить хочется. И поиздеваться, если честно, тоже, очень даже. Ну а что? Разве не заслужил?

— Зашторь окна, — проворчал он, щурясь и пытаясь прикрыться рукой от мешающего света. — И вообще, я тебя не для того нанимал, чтобы ты мне жить мешала.

Можно подумать, меня в самом деле кто-то нанимал. Я вообще сюда прибыла исключительно по собственному желанию, никак не связанному с мнением Воронцова.

— Нет, — упрямо мотнула головой я, добавляя в голос немного истеричных ноток. — Я для чего старалась? Готовила завтрак? — бутерброды с колбасой и сыром на самом деле выглядели не слишком роскошно, но я была готова притвориться, что для меня подвиг сделать и их. — Для кого я вскочила в четыре часа утра?!

— Ну так я тебя об этом не просил!

— Разумеется! — охотно поддержала я. — Так разве не стоит наградить мен за то, что я проявила инициативу?!

Судя по всему, Кирилл ничего не мог сделать с этой железной логикой. Против проявляющей инициативу меня он вообще ни на что не способен.

— Так что завтракай поскорее, — поторопила его я, хватая поднос и буквально впихивая его в руки Воронцова. — У нас сегодня насыщенные план действий!

— Какой к чертям план?! — возмутился Кирилл. — Я ничего не собирался делать.

— Завтракай! — настояла я. — Давай, я тебе как личная помощница говорю, что к собственному здоровью надо относиться с соответствующим пиететом.

— Я тебя уволю, — проворчал Воронцов.

— Не сможешь, — пожала плечами я. — Ты ведь сделал всё, что мог, чтобы в соответствии с договором у меня не было ни единого шанса сбежать! Так вот, теперь наслаждайся полученным результатом.

— Я тебя вообще не нанимал!

— Кого это волнует?

Кирилл недовольно плюхнулся на кровать и, устроив поднос у себя на коленях, принялся за бутерброд. Кофе он и вовсе выпил одним глотком, ещё и скривился, как будто напиток оказался невкусным. Притворяется, вот что-что, а кофе и бутерброды я сделала просто потрясные, ему такие больше никто не принесет.

— Кстати, — протянула я, — сегодня к тебе пыталась пробраться Ася.

Кирилл, как раз жевавший бутерброд, поперхнулся и поднял на меня ошеломленный взгляд.

— Что?!

— Да, — подтвердила я. — Она даже взломала замок у тебя на двери, — я продемонстрировала погнутую шпильку. — Хотела уже зайти, но тут я с подносом. Кстати, не знала, что ты, такой взрослый мальчик, закрываешься на ночь. Кого-то боишься?

Воронцов скривился так, что я могла сделать только один вывод: боялся он прорывающейся к нему Асеньки.

— Слушай, — Кирилл поднял на меня полный надежды взгляд. — Может быть, мы с тобой заключим сделку?

Хочет, чтобы я оставила его в покое и не морочила ему голову? Пусть не надеется. В следующий раз сварю этой скотине овсянку и буду с удовольствием наблюдать за тем, как он ею давиться. Потому что как раз эту капризную мерзопакостную кашу я готовить по-человечески не умела, у меня всё время чёрт знает что получалось.

— Ну, попробуй, — всё-таки решила не отвечать сразу отказом я. — И если мне понравятся условия этой сделки, то, возможно, я на неё соглашусь!

— Что ж, — Кирилл усмехнулся. — Мне надо, чтобы ты не позволяла мне и Асе остаться наедине.

Я застыла. Интересное такое требование! А главное, совершенно неожиданное. Кто бы мог подумать, что самой большой своей проблемой мажорчик считает именно существование этой самой Асеньки в его доме… Признаться, я была удивлена. Ждала, что он предложит мне убраться из его дома, даже денег за это предложит, уже приготовилась торговаться, а потом в последний момент отказаться от его щедрого подарка, но что дело именно в какой-то дочке богатенького папаши…

— Вот как, — протянула я. — И что же в Асеньке не так?

Кирилл поднял на меня злой, раздраженный взгляд, как будто поражался, как я могу не понимать, что именно не так с Асенькой.

— Ну, — продолжила я довольно бодро, — она, во-первых, дочь богатого папеньки. Во-вторых — и не надо говорить мне, что это не так или не имеет для тебя значения! — она достаточно хорошенькая… Если это не ботокс.

Я немного подумала и дополнила:

— И не силикон вместо груди.

— Не силикон, — буркнул Кирилл, отворачиваясь. — Да, Ася красивая. Но только моя мама свято уверена в том, что я должен на ней жениться. А это значит, что весь мой бизнес окажется в руках её папаши, а я буду сидеть на коротком поводке и делать то, что он мне скажет. И если вздумаю пискнуть или сунуться