– Тудл пип, чаошеньки!

Я в панике поворачиваюсь к Нейтану.

– Мне кажется, у нее инсульт.

Он смеется и кладет наши сумки на полку.

– С ней все хорошо.

Я спешу к месту старшей тети и сажусь рядом с ней.

– Привет, старшая тетя. – Будь осторожна, Мэдди. Это все еще старшая тетя, хотя, по-видимому, какой-то сумасшедший британский пришелец пробрался к ней в голову и завладел ее языком.

– Ах, Мэдди, Нейтан! У вас все хорошо? – спрашивает старшая тетя.

– Не так, – ворчит ма с соседнего сиденья. – Ты должна сказать: «Все в порядке, Нейтан, дорогой?»

Старшая тетя неохотно кивает, а затем поворачивается к нам и спрашивает:

– Все в порядке, Нейтан, дорогой?

Моя улыбка практически превращается в гримасу.

– Что происходит? Почему ты так разговариваешь?

– Сюрприз! – вскрикивает ма. – Мы все брали уроки британского английского!

Старшая тетя кивает с явной гордостью.

– Да, мы сделали это, чтобы вы не краснели потом из-за нас и нашего английского, – добавляет вторая тетя с заднего ряда.

В тот момент до меня доходит, почему в течение последних нескольких месяцев мама и тетушки больше говорили на английском, чем на китайском или индонезийском. Я заметила это несколько недель назад, но не придала этому значения. Теперь понимаю, что они готовились к этой поездке, чтобы им было удобнее говорить на британском сленге. Мне одновременно и приятно, и стыдно: собственно, как и всю жизнь. Ну, то есть тот факт, что они пошли на все это, невероятно мил, но в то же время просто… черт!

– Говорите за себя. Я согласилась на это только для того, чтобы произвести впечатление на принца Гарри, – выдает четвертая тетя. – Без обид, Мэдди. Но я здесь только ради Гарри.

– Он женат, потаскушка ты этакая! – огрызается ма. – Женат на милой девушке, очень хорошей девушке, не такой, как ты.

– Кто знает, может, они будут не против открытого брака.

Лицо ма приобретает легкий оттенок фиолетового, но, прежде чем она успевает произнести хоть слово, я быстро выпаливаю:

– Это очень мило с вашей стороны, но не думаю, что британский акцент так необходим. Спасибо, что брали уроки, это очень круто! Но я предпочитаю, когда вы говорите со своим обычным акцентом.

Я толкаю локтем Нейтана, и он быстро кивает в ответ.

– Да, Мэдди права. Ваша обычная речь и так хороша. Даже великолепна.

– О, помилуй Бог, – произносит ма, нежно улыбаясь Нейтану.

– Ну, «помилуй Бог» – это уже слишком, – говорю я сухо.

– Мэдди, не будь такой паскудкой, а, – выпаливает вторая тетя.

Брови Нейтана буквально встают домиком.

– Ты только что назвала меня «паскудой»?

– Не паскудой, а паскудкой, это типа злой человек, который всегда паскудит или попросту портит хорошее времяпрепровождение.

– Это не… Вторая тетя, слово «паскудка» недалеко ушло от «паскуды», так что это такое себе словечко, неприятное, мягко говоря.

– Да нет, смотри, я все записала в свой блокнот, хм, где же это… – Она достает свою записную книжку и начинает листать страницу за страницей написанного от руки британского сленга, все время бормоча что-то себе под нос. – Хер… нахер… похер…

– Перестань говорить слова с корнем «хер», вторая тетя, – умоляю я.

– Ну, это же всего лишь овощ такой, типа хрен.

– Хрен, да, а вот хер – это далеко не овощ, – говорит Нейтан, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

– Тогда что это? – спрашивает вторая тетя.

В этот момент, кажется, весь самолет застыл в ожидании ответа. Нейтан начинает колебаться.

– Эм. Это… эм. – И вот, наконец, спустя бесконечно долгие мгновения, Нейтан бормочет: – Да, вы правы, хер – это растение такое, ну или овощ. – Чертов трус.

Вторая тетя, старшая тетя и ма кивают в знак согласия. Четвертая тетя лишь ухмыляется. Я направляюсь к своему месту и тащу Нейтана за собой. Как только мы добираемся до наших мест и нас точно никто не может услышать, я предлагаю ему:

– Давайте сойдем с самолета. Пока не поздно, двери все еще открыты.

Нейтан хлопает меня по плечу.

– Все будет хорошо.

– Нейтан! Они разговаривают, как коренные британцы низших слоев общества, как какие-нибудь гопники!

– Я уверяю тебя, они звучат совсем не так, как коренные британцы.

– Я знаю! Но они думают, что звучат, как коренные британцы. И при этом продолжают ругаться. Что, если они назовут твою маму паскудкой и скажут твоему отцу сходить на хер?

Нейтан еле сдерживает смех.

– Ну, слушай, это было бы забавно.

Я ударяю его по руке достаточно сильно, отчего он даже вздрагивает.

– Для тебя, может быть, и забавно. А я со стыда сгорю. Господи, это просто ужасно.

– Ну не так уж и ужасно. Ты из-за чего-то еще переживаешь?

Я делаю глубокий вдох.

– Я боюсь, что твои родители поймут, что члены моей семьи сумасшедшие, и убедят тебя отменить свадьбу.

Нейтан смеется.

– Мэдди, все будет хорошо. Мои родители знают, что могут быть некоторые недопонимания в разговоре из-за разницы языков. Но они любят тебя. Поэтому и твою семью полюбят так же сильно, как люблю ее я. Я обожаю твою маму и твоих тетушек, и ты это знаешь.

Я вздыхаю и опираюсь на его крепкое плечо.

– Знаю. Хотя никогда не могла понять, как ты можешь их любить. Ты же знаешь, что они безумные, да?

– Безумно классные. Поверь мне, они сразу понравятся моей семье.

Я закрываю глаза, пытаясь поверить его словам. Но почему-то всякий раз, когда пытаюсь представить встречу его знатной чопорной семьи с моей семейкой фриков, я вижу полную катастрофу, а не встречу. Уверена, в какой-то момент Нейтан поймет, что моя семья и я – это какое-то фрик-шоу, и решит сбежать, пока не стало слишком поздно. И тогда этот прекрасный сон превратится в кошмар, а я останусь одинокой, раздавленной грузом семейной вины и, что хуже всего, без Нейтана в моей жизни.

5

Несмотря на невероятно мягкие сиденья, я не могу уснуть весь полет, потому что мысль о том, что моя семья встретится с семьей Нейтана, нагоняет на меня дикую панику. Два раза, когда я уже почти засыпаю, кто-то из них снова начинает говорить со своим убогим акцентом что-то вроде: «Эх, сан мэй, вай, я не отказалась бы от чашечки хорошего чая, а ты?» После этих фраз я моментально чувствую пульсацию в висках. Господи, когда же до них дойдет, что они звучат просто нелепо. Я и подумать не могла, что когда-нибудь буду скучать по их обычной речи.

Пока все остальные спят, я пялюсь на