его огромными городами и руинами есть что-то завораживающее. Но, как и Земля, это пустое пространство, раздавленное небом. Когда Микако рассказывает о нем и своей жизни в нем, нам рисуют мир, попавший в паразитическое поле войны, так же и Земля попала в паразитическое поле космоса. Когда героиня описывает красоту Юпитера, огромный взрыв служит напоминанием о трудностях ее жизни, а первая космическая сцена открывается боем, напоминающим «Евангелион». Другими словами, пространство в «Голосе» – это совокупность опыта и взглядов Микако. Холст, где постепенно проявляются детали и ощущения ее жизни.

Множественные сюжеты Синкая

Ранее мы уже упоминали о том, что «Она и ее кот» снят с точки зрения Чоби. Очевидно, это в значительной степени позволяет Синкаю передать ощущения своих персонажей в мире: он выбирает субъективный взгляд, который стремится передать скорее чувства и впечатления, а не объективную реальность. В сущности, этот прием стал наследием «Иных миров», где режиссер тоже избрал взгляд мужского персонажа на события. Это становится понятно по серии из пяти кадров, один из них – ракурс, показывающий героиню с обнаженной грудью над ее любовником, чьими глазами и стала камера. Вообще, эта серия – очень яркий момент: переплетения пары рук, внезапно складывающихся, словно в любовном объятии, кадр обнаженной женщины, кадр-подушка с солифлором, еще один кадр, снятый под низким углом в душе, вставной кадр стола для завтрака – длится едва ли две секунды. Эта сцена вызывает массу вопросов. Конечно, есть факты: герои на экране – пара, которая, вероятно, только что занималась сексом, а после принимает душ и завтракает. Но режиссура этого эпизода дарит нам больше информации: в относительно темном фильме яркость крупного плана двух сцепленных рук придает сцене особый оттенок, будто это драгоценный момент – возможно, вспышка воспоминаний, более яркая, чем остальные. След, отпечатавшийся в памяти рассказчика. Мы узнаем, что он смотрел на героиню в первой сцене, и именно через его взгляд мы воспринимаем ее, томно растянувшуюся перед вентилятором. Это делает фильм чрезвычайно интимным, что, несмотря на субъективную операторскую работу, не так заметно в последующих работах.

Почти очевидно, что «Иные миры» автобиографичны или, по крайней мере, в значительной степени вдохновлены жизнью Синкая, и, хотя он продолжает внедрять свой опыт в свои истории, ранимость и уязвимость режиссера в «Голосе», мягко говоря, поражает. Несмотря на то что сцена секса длится меньше секунды, она показана целиком и полностью, и далеко не так, как переданы взрослые шутки в «Твоем имени». Два персонажа кажутся слитыми воедино. Между ними есть физическая близость, которая будет не так заметна в более скромных работах режиссера. Эта уязвимость отражена и в выборе музыки, придающей фильму элегический тон, пронизывающий каждую идею: затемнение света, метафора пойманных или изолированных птиц, летняя духота, на которую указывают вентиляторы, пустынный мир, отделенный от пары, и, конечно, лежащий в основе фильма вопрос о предстоящей разлуке.

В «Иных мирах» двойная история. С одной стороны, это почти документальная короткометражка о повседневной жизни молодой пары (если считать фильм автобиографическим, то героям едва ли исполнилось двадцать лет) с их тягой друг к другу, путешествиями на поезде и рутиной: они забирают почту, принимают душ, едят и т. д. Но за этой историей кроется нечто большее, и вставки о мире и окружающих предметах подсказывают нам о стремлениях и внутренней жизни этих немых персонажей. В «Иных мирах» почти все наделено двойным, а то и тройным смыслом. Посадить героев в поезд – значит показать их на пути к конкретному пункту назначения, например, к работе, но это также выделяет время в повествовании, чтобы поймать озадаченное чем-то лицо героини. Наконец, это говорит об идее движения и перемещения, иллюстрирует метафорический прогресс отношений. То же самое относится и к мотиву птиц. Конечно, это то, что герои видят в окно, но певчие еще и воплощают желания пары: «Хочешь полетать в небе?» Они подсвечивают одиночество героев в мире, полном других людей, их неумение выразить чувства. А еще птицы стали инструментом возвышения – как для камеры, так и для повествования. У него, конечно, тоже несколько значений. Это любовные отношения, заставляющие нас парить над миром или, наоборот, прибивающие к земле? Помните, например, первое текстовое поле с двусмысленными полосами, солнечными-лучами-решетками? Это подъем, который ведет к неизбежному падению, которое ждало бумажный самолетик на переднем плане, или это возвышение – шанс достичь «иного мира», где отношения двоих ничто не сможет разрушить и прервать? Карусель однотипных событий заставляет задуматься: не показаны ли нам тщетные стремления и тюрьма, в которой мы ходим по кругу и из которой не можем вырваться?

Эти идеи делают «Иные миры» прототипом творчества, наброском кинематографа Синкая. Именно это богатство смыслов мы найдем во всех его будущих работах, где история никогда не остается просто историей, а всегда обогащается – благодаря кинематографическим приемам и особому взгляду на детали мира – сильным эмоциональным аспектом. Если, несмотря на небольшую продолжительность, «Иные миры» впечатляют и трогают зрителя, то потому, что в многообразии их смыслов заложено нечто универсальное. С быстрым монтажом и сценами, представляющими сопоставленные фрагменты времени, с пустым миром и множественными противопоставлениями, это больше, чем фильм. Это катализатор. Он представляет собой (и мы снова возвращаемся к нашему любимому Делезу) «кристалл времени», где настоящее фильма встречается с прошлым Синкая, вдохновившим его, его измененной памятью и памятью зрителя, который видит в фильме свои воспоминания и проецирует их на экран.

Если анализировать «Иные миры» не как матрицу, а как независимый фильм, в нем можно найти недостатки: диалоги расплывчаты, повествование нерешительно, а режиссура почти механическая. Парадоксально, но именно эти недочеты и делают картину захватывающей: Синкай в пространстве между черно-белыми линиями и несовершенством их черт, кажется, хочет поместить все. Мерцание опыта, сладость любви, боль влюбленности, чудо мира, насыщенность повседневной жизни и многое другое. Возможно, это всепоглощающая амбиция, но она приведет режиссера на вершину мировой сцены. После «Иных миров» Макото Ниицу исчезает. Да здравствует Макото Синкай. Дитя Нагано покинуло порт и отправилось покорять мир.

Если мы что-то и узнаем из фильмов «Она и ее кот» и «Голос далекой звезды», так то, что преодоление будет происходить так же, как и в «Иных мирах». Как и «Иные миры», эти ленты характеризуются прежде всего множественностью смыслов, материализованных в деталях повседневности. Однако на этот раз использование разговорной речи, в основном в виде закадрового голоса, позволит Синкаю пойти дальше и подарить фильмам еще один смысловой слой. Стоит отметить, что и в короткометражке