Я тоже был одет в более дорогие одежды, чем когда-либо мог бы себе вообразить. Расшитые туфли, одеяние из мягкого шёлка. Мы нисколько не выделялись среди хассани или сливок здешнего общества.

Дариус сидел напротив нас, демонстративно не глядя ни на Аишу, ни на меня.

– Почему султан даёт нам доступ к Садам? – осторожно спросил я.

Дариус посмотрел на меня с интересом:

– А почему бы нет?

– Потому что мы преступники? Кто знает, за что мы возьмёмся, когда получим свободу.

– Учебники переписаны. Вам никоим образом не получить доступ к рецептам изготовления вредоносных зелий. Будь покоен, Амир. Те, у кого дурные намерения, не сумеют воспользоваться Садами.

Возок остановился, и я вышел последним, не забыв приподнять подол одеяния при выходе из него.

Аиша таращила глаза на вход.

– Ух ты.

Я огляделся по сторонам. Время замерло, стоило моему взгляду упасть на вход в Сады. Две золотые колонны обрамляли чёрные врата, мерцавшие, будто оникс, и охраняемые стражниками султана. Высокие каменные стены окружали Сады, не позволяя посторонним ни войти, ни выйти. Место это для всех простых людей оставалось скрыто завесой тайны.

Санджи с хмурым лицом как раз прошёл через ворота. Когда он поравнялся с нами, Дариус заговорил с ним:

– Ещё один несчастный случай?

Тот прижимал окровавленную тряпицу к своей правой руке.

– Даже не начинай, не желаю говорить об этой пакости.

Дариус рассмеялся:

– Удачи в следующий раз.

Стражники у ворот доброжелательно нас приветствовали.

– Сан Дариус. – Мужчина слева кивнул. – Вы привели своих пешек?

Они отступили в сторону, открывая нам проход в Сады.

Ворчащего проклятья санджи, должно быть, поранил терновник. Я понял, что в мире магии мне часто придётся смирять своё любопытство, и эта мысль меня раздражала.

Пройдя через ворота, мы зашагали по выложенной мозаикой дорожке, которая была не просто многоцветной, но вдобавок сияющей, как будто недавно отполированной

Аиша боролась с собой, пытаясь скрыть удивление. Я держался равнодушно, как будто всё это меня не трогало. Я злился оттого, что был впечатлён, и оттого, что всё это принадлежит хассани. Это было отражением их богатства и власти. И всё же пробивалась мысль о моём брате, и голос у меня в голове говорил: если бы только Таран мог это увидеть. Это злило меня ещё больше. Пожалуй, он бы ещё сильнее возненавидел магов.

Дариус остановил нас.

– Держитесь дорожки. Ни до чего не дотрагивайтесь и изучайте цветы издалека.

Аиша нахмурилась:

– Это же сад. Разве тут может быть опасно?

– Это не просто сад, девочка. Держи под рукой книгу.

– Подождите. – Я в отчаянии посмотрел на Дариуса. – Вы намереваетесь оставить нас здесь одних?

Он скривился.

– У меня нет ни малейшего намерения держать вас за ручку, пока вы учитесь. Здесь в Саду за вами наблюдают стражники. По собственному почину заводить разговор с кем-либо запрещено. Когда с вами заговорят, вы должны отвечать со всей возможной вежливостью, как приличествует настоящему санджи. Озаботьтесь вернуться до наступления темноты.

Аиша покосилась на меня, как будто ожидала возражений. Как будто надеялась на них.

Я проводил Дариуса взглядом, пока он не скрылся за воротами.

Аиша скрестила руки и уставилась вдаль.

– И что теперь?

– Я предлагаю пойти по дорожке. – Я взмахнул учебником. – И изучать цветы.

– Ну конечно. Мы должны выучить эту глупую книгу наизусть.

Тон у неё был такой раздосадованный, что я фыркнул:

– Можно подумать, что ты не хочешь победить.

– О, я хочу победить. Я докажу тебе это.

Мы проследовали по дорожке, высматривая интересное местечко, чтобы открыть книгу и немного позаниматься. Там, где дорожка изгибалась влево, я опустился на колени, разглядывая голубые цветы с жёлтой сердцевинкой. Лепестки своей формой напоминали ракушки, а размером были с детский кулак.

Аиша снова скрестила руки на груди.

– Тебе не терпится.

Это уже было невыносимо. Я проигнорировал её и пролистал книгу, ища рисунок с голубым цветком. Аиша осторожно пододвинулась ближе, судя по всему, слишком гордая, чтобы признать, что ей самой любопытно.

По-видимому, эти цветы использовались в зелье, употребляемом для снятия воспаления. Были перечислены ингредиенты для снадобья, обозначения мне были непонятны. Пока непонятны.

Я был полон решимости выучить всё, что можно. В такие моменты – с учебником в руках и возможностью узнать множество новых вещей – я позволял себе задуматься, хороший ли получится из меня санджи. Я тотчас отогнал от себя эту мысль. Что только подумает обо мне Таран?

Аиша заглянула на страницу через моё плечо.

– Что это за цветок?

Я постучал по книге:

– Знания у тебя в руке.

– Ага. – Она пожала плечами. – Просто я лучше запоминаю то, о чём мне говорят.

Я поднял голову.

– Ты не любишь книги?

Намёк на улыбку:

– Я не люблю книги.

Я был вынужден отвести глаза и сосредоточить внимание на цветке. Таран бы с ней хорошо поладил.

– Я что-то не то сказала?

Я улыбнулся, чтобы скрыть своё смущение.

– На мгновение ты напомнила мне моего брата. – Мне захотелось закрыть учебник и уйти. Зачем я заговорил о Таране, когда я не в состоянии контролировать свои чувства?

– Где он? – Аиша теребила край собственной книги. Это так нервировало меня, что мне хотелось забрать учебник у неё из рук.

– Я не знаю. Нас разлучили. – Я надеялся, что это положит конец обсуждению. Но нет.

Аиша встала на колени рядом со мной.

– Ты планируешь отправиться на его поиски?

– Если ты не заметила, я не в том положении, чтобы пускаться в странствия. По правде говоря, если мы с тобой не сумеем выбраться из Лабиринта и не пройдём успешно испытания, которые нам устроят, мы можем вообще никогда не увидеть белого света.

– Как драматично.

Я листал книгу, пока не нашёл нужный рисунок, упорствуя в основном из желания отвлечься от неприятного разговора, который завязался.

– Что делает этот цветок? – спросила Аиша через некоторое время.

Я рассказал ей, что запомнил из написанного в учебнике.

– Это Вечный цветок. Он не умирает, даже если вырвать его из почвы. Поэтому он символизирует искреннюю и непреходящую любовь.

Аиша выпрямилась и отёрла руки о платье.

– А вон те? – она указала на островок жемчужно-белых цветов с чёрной сердцевинкой.

Я полистал:

– Смертоцвет. Добавленный в зелье, он вызывает глубокий сон. Жертв обычно принимают за мёртвых, и поэтому их нередко хоронят заживо. Через двадцать четыре часа сердце наконец перестаёт работать.

Я с новым интересом посмотрел на цветок, который, на мой взгляд, выглядел вполне невинно, как обычная белая роза. Описания его применения не было.

– Запах, кстати говоря, имеет тот же эффект.

Аиша состроила