— Они… меня… убьют, — пропыхтел Атли, пытаясь перевести дух и одновременно встать на ноги.

Народу на улице почти нет. По другой стороне прогуливается пара средних лет — сначала наблюдали за погоней, но как увидели, чем Эрленд занят, поспешили ретироваться.

— Ты даже представить не можешь, как глубоко мне на это плевать, — сказал следователь.

— Не забирай у меня склянки. Ты не знаешь, они же…

— Кто они?

Атли прислонился к стене дома, его стало трясти, из носа потекло.

— Это мой последний шанс, — сказал он.

— Срать я хотел, какой это у тебя шанс, последний или предпредпоследний. Где ты видел Еву?

Атли втянул носом воздух и истекающие сопли и поднял голову. Выражение лица вдруг стало осмысленным — кажется, у него появился план.

— О'кей.

— Ты о чем?

— Если я скажу тебе, где в последний раз видел Еву, ты вернешь мне склянки?

Эрленд задумался.

— Если ты не соврешь и я правда найду Еву, отдам тебе твое добро. Если соврешь, я вернусь и закатаю тебя в асфальт.

— О'кей, о'кей. Ева заходила ко мне сегодня. Кстати, встретишь ее, напомни, она мне должна. Херову тучу бабла должна. И я ей ничего не дал. Я беременным телкам таблетки не продаю.

— Ну еще бы, — сказал Эрленд. — По тебе сразу видно, ты человек с принципами.

— Пришла ко мне с этим своим пузом, что твой барабан, и стала мне плакаться, а как я ей дал от ворот поворот, устроила скандал, а потом ушла восвояси.

— Знаешь куда?

— Представления не имею.

— А где она живет?

— Пизда с ушами, денег у нее нет, понимаешь. Пришла ко мне и хнычет «у меееняяяя неееет деееееенег». А как я буду отдавать товар без денег, они ж меня без денег укокошат.

— Ты знаешь, где она живет?

— Живет? Да нигде она не живет. Бродяжничает, валяется тут и там. Поживет где-нибудь пару дней, потом съебывает. Думает, ей товар полагается бесплатно.

Атли аж фыркнул от возмущения пополам с презрением.

— Думает, на халяву это ей будут давать. По доброте душевной. А мне оно достается за просто так, что ли?

Говорит с присвистом, что неудивительно при таком дефиците зубов. Видок-то поменялся, только стал еще смешнее — этакий мальчишка-переросток в загаженной курточке изображает из себя мужчину.

Из носа опять потекло.

— Ну и куда она могла от тебя направиться? — не отставал Эрленд.

Атли заглянул ему прямо в глаза, опять втянул носом сладкую смесь из соплей и воздуха.

— Так ты вернешь мне склянки?

— Где она?

— Если я тебе скажу, вернешь?

— Где она?

— Если скажу тебе, где Ева Линд.

— Только если не соврешь. Где она?

— Она ко мне не одна приходила сегодня, а с подружкой.

— Кто такая?

— Я знаю, где живет эта подружка.

Эрленд сделал шаг вперед.

— Получишь все обратно сполна, — сказал он почти что на ухо Атли. — Что еще за подружка?

— Зовут Рагга.[18]Живет в двух шагах отсюда. На улице Трюггви.[19]Знаешь большой дом, с набережной видно? Вот в нем, на самом верхнем этаже.

Атли несколько нерешительно протянул руку:

— Ну, о'кей? Ты же пообещал. Отдавай товар. Ты же обещал.

— Дурачок, ну как я могу отдать тебе «товар»? — горько усмехнулся Эрленд. — Никак не могу. А кабы у меня было время, я бы проводил тебя вместе с товаром на Окружную улицу[20]и сдал с потрохами в каталажку. Так что можешь быть доволен, кое-что ты все-таки выиграл — остался на свободе.

— Нет, ты чего, они же меня прирежут! Ты чего! Пожалуйста, плиииииз, отдай мне таблетки! Отдай!!!

Эрленд повернулся спиной к скулящему барыге и пошел прочь. Тот же остался дрожать у стены и, чтобы скоротать время, принялся ругаться на чем свет стоит да колотить в бессильной ярости собственной башкой о серый бетон. К удивлению Эрленда, объектом брани, разносившейся по окрестностям, был не обманщик-следователь, а сам Атли.

— Чертов придурок ты, Атли, мудило грешное, тупица, сраный кусок говна, дурак, дурак, дурак, дурак, понял, мудило, ты дурак, ты идиот, ты кретин…

Эрленда так заинтересовала тирада, что он обернулся — и увидел, как Атли со всех своих невеликих сил съездил самому себе по челюсти.

Дверь ему открыл маленький мальчик, от силы лет четырех. Волосы грязные и нечесаные, из одежды только пижамные штаны. Эрленд наклонился и протянул руку, чтобы погладить мальчика по голове, тот отстранился. Эрленд спросил его, дома ли родители, но мальчик лишь смотрел на него подозрительным взглядом и молчал.

— Хорошо, приятель, а скажи тогда, дома ли Ева Линд? — продолжил Эрленд.

Черт, ну почему все так медленно. Уже два часа прошло после звонка Евы. Я же не успею, и она… Нет, нет, эту мысль надо гнать к чертям. А что, если она… нет, ни к чему воображать, в какие именно она могла попасть неприятности, я же сам себя мучаю, а мне надо ее искать. Да и то, я уже знаю, с кем она была сегодня у Атли. Стало быть, скоро ее найду.

Мальчишка не проронил ни слова, повернулся спиной к гостю и скрылся во тьме квартиры. Эрленд пошел было за ним, но куда ему. Темно, как бы не споткнуться, лучше сначала свет зажечь. Пошарил руками по стенам, нашел несколько выключателей. Ни один не работал. Пришлось идти на ощупь. Зашел в ближайшую комнату, пытался зажечь свет там — получилось, под потолком загорелась одинокая лампочка. Пол, оказывается, ничем не покрыт, голый цемент. Повсюду валяются грязные матрасы, а на одном из них — еще и девушка в придачу. По виду немного моложе Евы, в протертых до дыр джинсах и футболке без рукавов. Рядом с ней на полу — открытая металлическая коробка, в ней два шприца. Чуть поодаль — бухта чего-то пластикового, то ли шланг, то ли непонятно что. С обеих сторон бухты по матрасу, на каждом — по спящему мужику.

Эрленд тихонько подошел к девушке и тряхнул ее за плечо. Ноль эффекта. Поднял ей голову, легонько потрепал по щекам. Так, вроде оживает. Эрленд поднял ее на ноги, попробовал выйти с ней в коридор — и тут она вдруг очнулась, открыла глаза. В полумраке Эрленд заметил стул, усадил ее. Девушка тут же уронила голову обратно на грудь. Эрленд дал ей еще одну пощечину, она снова пришла в себя.