Паркер ответил не сразу. Ответы всегда были слишком важны для него. В конце концов, он и был мастером поиска ответов на загадки. На протяжении всей жизни он решал словесные ребусы, играл словами, разгадывал лингвистические головоломки. В ответах для него всегда заключался особый смысл, и потому он никогда не пытался уклониться от вопросов своих детей. Ведь когда мать или отец говорят своему ребенку: «Объясню как-нибудь в другой раз», — они делают это своего удобства ради в надежде, что их чадо скоро забудет, о чем спрашивало. Но содержание именно этого письма заставило Паркера помедлить с ответом в сомнениях. После некоторой паузы он сказал:

— Это письмо, которое Джефферсон написал своей старшей дочери.

И это была правда. Вот только Паркер решил не вдаваться в подробности и не рассказывать сыну, что главной темой письма стала Мэри — вторая по старшинству дочь Джефферсона, которая умерла от послеродовых осложнений, как и его жена за несколько лет до того. В письме говорилось:

Теперь в Вашингтоне я живу в какой-то пелене тоски, преследуемый видениями Полли верхом на коне или беззаботно несущейся вниз по крыльцу с полным пренебрежением к моим наставлениям быть хоть чуть-чуть более осторожной…

И Паркер, признанный эксперт по идентификации письменных источников, обнаружил, что ему трудно отогнать от себя печаль, навеянную этими словами. «Соберись!» — говорил он себе, но мысли об отце, только что потерявшем одного из своих детей, навязчиво возвращались.

Пелена тоски…

«Соберись!»

Он, конечно же, сразу отметил, что имя в письме то самое, каким и должен был называть дочь Джефферсон. При рождении ее нарекли Мэри, но в семье всегда звали Полли. Бросилась в глаза и скупость пунктуации, характерная для Джефферсона. Это говорило в пользу подлинности письма. Равно как и события, о которых он упоминал, — они действительно значились в его биографии и произошли примерно в то время, когда предположительно он написал это послание.

Таким образом, с текстуальной точки зрения письмо выглядело настоящим.

Но на этом загадки не заканчивались. Эксперты по документам не только совмещают в себе роли лингвистов и историков. Их работа требует немало знаний из других научных областей. И Паркеру теперь предстояло изучить документ с точки зрения естествознания, подвергнуть его в буквальном смысле физическому анализу.

И он хотел было уже положить конверт под один из своих мощных микроскопов, когда снова раздался звонок в дверь.

О нет!.. Паркер даже зажмурился. Это опять Джоан. Он был почти уверен в этом. Забрала из питомника своих собачек и вернулась, чтобы и дальше превращать его жизнь в ад. Вероятно, ей удалось уговорить социальную работницу поехать с ней прямо сейчас. Неожиданный налет в стиле спецназа…

— Я открою, — вызвался Робби.

— Не надо, — быстро сказал Паркер. Быть может, слишком быстро. Мальчика явно удивила такая резкая реакция отца.

Поэтому Паркер сказал с улыбкой:

— Не беспокойся, я сам открою, — и поднялся вверх по лестнице.

Он кипел от ярости и был преисполнен желания устроить детям веселую встречу Нового года, что бы ни затевала их мать. С этой мыслью распахнул входную дверь.

Сейчас он ей…

— Привет, Паркер!

Ему не сразу даже вспомнилось имя высокого седовласого мужчины. Он не виделся с агентом уже много лет. Потом оно пришло ему на память.

— Кейдж? Здравствуй.

Стоявшая рядом с ним женщина была Паркеру незнакома.

— Как поживаешь, Паркер? Наверное, думаешь, я с Луны свалился, верно? Хотя это выражение не совсем здесь уместно. Но в целом должно передавать твое настроение.

Внешне агент изменился мало. Только еще немного поседел. Еще немного похудел. Стал казаться еще выше ростом. Паркер помнил, что Кейдж ровно на пятнадцать лет старше. Они оба родились в июне. Близнецы. Инь-ян.

Краем глаза Паркер заметил, как в коридоре появился Робби, к которому присоединился другой шпион — Стефи. О том, что в доме гости, дети узнают быстро. Они осторожно приблизились в двери, оглядывая Кейджа и приехавшую с ним женщину.

Паркер повернулся и склонился к ним.

— Разве у вас нет важных дел наверху в своих комнатах? Очень важных дел?

— Нет, — помотала головой Стефи.

— Никаких, — поддержал ее брат.

— А по-моему, есть.

— Какие?

— Сколько деталек от «Лего» разбросано по полу? А микромашинок?

— Думаю, может, парочка, — попытался схитрить Робби.

— Ты имеешь в виду, парочка сотен?

— Ну да, — ответил мальчик с усмешкой.

— Тогда марш наверх… Марш, марш! Иначе чудовище само вас туда утащит. Хотите увидеть чудовище?

— Нет! — взвизгнула Стефи.

— Тогда идите, — повторил Паркер со смехом. — Дайте папе поговорить с друзьями.

Наблюдая, как они карабкаются вверх по лестнице, Кейдж заметил:

— Ну, друзья мы с тобой едва ли. Или я ошибаюсь, а, Паркер?

Он ничего не ответил. Только закрыл дверь дома и повернулся к визитерам, разглядывая женщину. Слегка за тридцать. Узкое гладкое лицо. И бледная. Не чета постоянно загорелой Джоан. Она не смотрела на Паркера, а сквозь забранное тюлем узкое окошко у двери по-прежнему следила, как поднимается наверх Робби. Только потом она обратила внимание на хозяина дома, протянув для пожатия сильную руку с длинными пальцами.

— Я — Маргарет Лукас. Младший агент по особо важным делам вашингтонского отделения Бюро.

«Младший агент», «старший агент» — слова из его прошлой жизни, которых он уже годами не слышал.

— Не могли бы мы войти ненадолго? — спросила она затем.

Сирена родительской тревоги внутри Паркера сработала мгновенно.

— Я бы предпочел поговорить здесь, если не возражаете. Дети…

Она сверкнула на него глазами. Вероятно, восприняла его слова как пренебрежение. Но он ничего не мог поделать. Знакомство его детей с работой ФБР сводилось к случайному просмотру серий о приключениях Скалли и Малдера из «Секретных материалов», да и то когда они оставались ночевать в домах знакомых. И ему не хотелось ничего в этом менять.

— Ничего, здесь, значит, здесь, — сказал Кейдж, обращаясь к ним обоим. — Слушай, а ведь мы в последний раз встречались… Бог его знает когда. По-моему, на поминках по Джимми на Девятой улице.

— Точно.

Хотя было это не так уж давно. В последний раз Паркер Кинкейд побывал в просторном дворе между мрачными серыми зданиями отделения ФБР жарким июльским днем два года назад. Старые знакомые до сих пор присылали ему электронные письма, восхищаясь проникновенной речью, которую он произнес на панихиде по Джиму Хуангу, который когда-то был заместителем Паркера. Решив перевестись в оперативники, Джим был убит в первый же день службы в новом качестве.