– Милый, – на прозрачном лице отразилась искренняя радость. Глаза томно прикрылись. – Милый!

Молоток, топор и нож в строгой последовательности рухнули на ногу. Огромный синяк сразу же окрасил стопу, но Артем этого не заметил. Прямо на него, простирая длинные изящные руки, двигалось привидение. В туеске были не мухоморы, обыкновенные грузди, но Артем все равно испугался.

– Хоронись, – первым опомнился Димка и, схватив Артема за воротник, втолкнул его обратно в здание. Дверь захлопнулась прямо перед носом привидения.

Что дальше? Казалось, сердце сейчас выскочит и убежит. Дверь никто не толкал, в нее никто не рвался. Просто на его досках вырисовался бледный силуэт, стал выпуклым. Глаза, недоумевая, смотрели на Артема, второго мальчика словно не замечая.

– Куда же ты, милый?

Привидение ступило и отделилось от стены. Руки чуть не касались Артемкиного лица. Туеска уже не было, не смог материальный предмет пройти сквозь доски, и это немного радовало Артемку. Он подумал, что мухоморами его сегодня не накормят. Рука коснулась. Он это скорее не почувствовал. Ощутил. Холод мертвого тела, неосязаемого. Лицо ее было прямо перед глазами, и Артем невольно восхитился. Глубокие большие глаза светились лаской. Такие глаза должны быть у мамы, но никак не у привидения. Точеный носик, плотно сомкнутые маленькие губы и холодная бледность. Она не портила лица, наоборот, делала его изящнее, грустнее. Губы растянулись в полуулыбке, незаметной, скромной, любящей, несильно приоткрылись, обнажив белый ряд зубов:

– Я тебя так долго искала.

Ноги словно приморозило к земле, трудно было заставить себя сделать шаг, чтобы бежать. Димка тоже стоял как вкопанный и смотрел на разворачивающийся любовный роман. Мыльная опера просто получалась. Параскевья прикрыла в сладкой истоме глаза, вытянула губы для поцелуя и подалась вперед к Артему. Резкий рывок за ворот футболки перекрыл дыхание и вернул мальчику возможность передвигаться. Это Димка помог. Выкрикнув громко: – Ма-ма-а! – Артем увернулся от намечающегося поцелуя, развернулся на сто восемьдесят градусов. Перед глазами промелькнуло окно, в котором погас последний луч солнца, и мальчишка… наткнулся на себя.

Второй Артем смотрел сквозь мальчика отсутствующим взглядом и, кажется, никого не видел. Глаза нового Артемки находились выше уровня глаз Артемки прежнего, поскольку второй смотрел на свой дубликат снизу вверх. Значит выше. Что-то необычное было в новом Артеме. Одет он был как-то странно. Лоховато одет. Артемка так бы никогда на улицу не вышел. Хотя нет, один раз ходил похожим, когда дед Архип наряжал. Может, старик всех Артемов здесь на селе из своего сундука одевает? Одежда что-то напоминала. Вспомнить бы что.

Ну, так и есть! Артемка подпрыгнул от радости, хотя радоваться особенно нечего было. Это же те лохмотья, которые мальчишка нашел на крюке в первый свой приход сюда. Потом ведь сам же и принес, для этого лжеартема. Вот дурак! Теперь тот нашел во что одеться и шастает по мельницам. Мельница… Мельница! Это же мельник!

– Па-па-а! – Артем решил не повторяться, и «мама» уже не кричал.

– А-а-а! – скоро поддержал друга Димка и сделал то, что должен был сделать.

Димка, конечно, парень был не из самых храбрых, но за друзей боролся как мог. Особенно, когда ему грозила та же опасность, что и друзьям. Увидев, что с двух сторон их с Артемом обложили потусторонние силы, а с двух других сторон непреступно возвышались стены и двигаться не собирались, он решил действовать. Грозно взяв свою лопату наперевес и сердито ею потряся в воздухе, он прицелился и метнул оружие в нечисть поганую. Оружие попало. Но не туда.

Артем вдруг почувствовал резкую боль в затылке, в глазах потемнело, и совсем рядом медленно поплыли круги. С ними вместе плавал перед самым Артемкиным лицом он дубль два, кривил себя, издеваясь, и стекал вверх. Нет. В последний момент Артем почувствовал – это он стекает вниз, а дубликат просто остается наверху. И все пропало.

Димка сильно перепугался, когда увидел, что теперь он остался один воевать с привидениями. Колени ходили ходуном. Мельник с отсутствующим взглядом надвигался, он и не обратил внимания на упавшего. Правильно, зачем ему трупы. Сам такой. Кровь пьют только у живых, молодых и полных сил. Димка громко сглотнул слюну и попятился, защищаться больше нечем было, все лопаты расстреляны. А на поле боя раненный – Димка всхлипнул – или убитый. В неравном бою. Оставалось лишь одно – достойное отступление. И Димка достойно прыгнул в окно.

Привидение ничуть тому не расстроилось. Может быть, просто не проголодалось. Оно все с тем же феноменальным спокойствием прошелестело мимо того места, где только что стояла последняя жертва бесчеловечного нападения, и подлетело к колесу. Колесо издало первый за эту ночь скрип.

* * *

Сегодня мама особенно ласково его будила. Обычно крикнет погромче из кухни по-армейски: «подъем» – и продолжает колдовать над завтраком. А тут она тихонько подошла, погладила Артема по голове, шепнула ласково: «милый». Волной нежности обдало всего Артема и стало так хорошо-хорошо. Только руки у мамы сегодня были чересчур холодными. Просто ледяными. Он приоткрыл глаза и увидел ее. Не маму…

Сердце зашлось от испуга: над Артемом склонилась Параскевья и гладила его прозрачной рукою. Прозрачненько так улыбается. Ноги сами вскочили и понесли Артема по лестнице вниз. Привидение еле поспевало за ним.

– Куда же ты, милый? Я же тебя только нашла, – со скорбью и некоторым упреком вопрошала она вослед убегающему.

«Скорей бы ты меня снова потеряла», – думал в ответ милый и не сбавлял скорости.

Лестница, площадка, лестница, трава. Лестница, площадка… Так можно и всю ночь пробегать, только голова закружится. А голова болела нестерпимо, и немного подташнивало. Нужно было сворачивать, и Артем завернул к колесу. Там было совсем темно оттого, что окна отсутствовали. Потребовалось подбежать совсем вплотную, чтобы разглядеть происходящее там. Сердце екнуло, стукнуло невпопад и еще чаще забилось. Бежать было некуда: впереди в трудах корпел мельник. Он оглянулся.

* * *

Босые пятки мелькали с космической скоростью и поднимали за собой на проселочной дороге клубы пыли. Футболка задралась выше пупка, но ее хозяин и не пытался опустить ее пониже. Скорее, он даже не заметил этого. В окнах домов зажигались огни, и Димке казалось, что они такие же, как и глаза мельницы на закате, отчего становилось еще страшнее.

Впереди появилась тень. Она приближалась и вот уже раздвоилась на две части: большую и маленькую. Расстояние между мальчиком и тенями сокращалось. Димка стал различать четыре семенящие ножки у маленькой тени и три кособокие, хромые у большой. А над головой у маленькой… Димка прямо на бегу протер глаза. Точно, рога. И сюда нечистая пробралась. А большая же напевала «По долинам и по взгорьям». Знакомо так напевала. Прямо как дед Демьян.

– Эх, Зинка, животина ты моя ненаглядная, – ласково говорила большая тень маленькой. – Вот счас придем с тобой домой, подоимся и хлебнем парного молочка.