голосовую почту. Адвокат пытался связаться со мной в течение нескольких недель, с тех пор, как умерла бабушка, и до сих пор я делала все возможное, чтобы избегать разговора. Это было после того, как я объяснила в длинном электронном письме, что мне ничего не нужно от нее – от них. И все же телефонные звонки не прекращались.

– Хочешь выйти и прогуляться? – Скотт пытался перекричать музыку.

– Конечно.

К этому моменту я была более чем готова вернуться в гостиницу пешком. Не успела я договорить, как грузовик попал в очередную выбоину, и, пытаясь уберечь телефон от полета в стекло, я ударилась лбом о приборную панель.

– Кочка.

Скотт изо всех сил старался, чтобы в голосе не прозвучали веселые нотки. Ублюдок. Я оглянулась, потирая ушибленное место, и обнаружила, что он подозрительно сильно сжимает губы в прямую линию.

В двадцати ярдах показалась бревенчатая хижина с небольшим крыльцом и каменной трубой, насколько хватало глаз – ее окружала трава. Скотт съехал на обочину и припарковал пикап. Под длинным черным кашемировым пальто на мне были узкие джинсы, а на ногах – кроссовки. Не лучший наряд для прогулки по пастбищам, мокрым и грязным от тающего снега. С другой стороны, я точно не ожидала того, что мне предстоит прогулка по сельской местности, когда собирала сумку, которую всегда оставляла в офисе. Большинство экстренных поездок совершались в такие города, как Рим, Дубай, Токио. А не к черту на кулички.

Как только правая нога коснулась земли, она сразу погрузилась в жижу по самую щиколотку. Обессиленная, я могла только наблюдать за тем, как она утопает в грязи. По крайней мере, я надеялась, что это была всего лишь грязь. К тому времени Скотт уже обошел пикап и стоял, наблюдая, как я пытаюсь вытащить ногу, не оставив в грязной жиже теперь уже испорченные новенькие кроссовки ASICS. Симпатичная пара обуви ярко оранжевого цвета теперь была неотличима от кучи собачьего дерьма. Я подняла голову, чтобы встретиться взглядом со Скоттом.

– Смотри под ноги, – посоветовал он, скривив губы.

Прежде чем я успела ответить, он повернулся и направился к хижине.

По мне нельзя было сказать, что Скотт действует мне на нервы. За долгие годы я научилась сохранять бесстрастное выражение лица и всем своим видом выражала спокойное безразличие с такой легкостью, что это стало моей второй натурой. И со временем это составило мне хорошую службу. В конце концов, меня тренировали лучшие. Мои бабушка и дедушка.

Я могла рассчитывать на несколько вещей, пока росла в их доме: постоянное наказание за провинности, которых не совершала, строгие правила и церковь по воскресеньям – единственный день в неделю, когда побои прекращались. Все остальное я узнавала из книг, которые находила в городской библиотеке. Скотт и его выходки были детской забавой по сравнению с этим. Если мы соревновались в решимости и дисциплине, то он сражался с бойцом из совершенно другой весовой категории. Я получила титул мастера по самообладанию еще в подростковом возрасте.

Резкий холод заставил меня вздрогнуть, температура в Вайоминге была ниже, чем в Нью-Йорке. Подняв воротник пальто, я наблюдала, как Скотт шагает впереди, а его собаки (слоны) бегут вслед за ним. Затем я заметила, что на нем высокие, до колен, резиновые сапоги, а джинсы аккуратно заправлены внутрь. Несколько минут спустя мы оба стояли перед крыльцом хижины. Скотт с ухмылкой на лице. Я – с морщинкой между бровями.

– Дом, милый дом, – сказал он, и моя спина напряглась.

Это был его дом? Невозможно. Скотт – гедонист в самом прямом смысле этого слова. Любовь к роскоши – неотъемлемая часть его натуры. То, что он ездил на древнем разваливающемся грузовике, поначалу удивило, но потом запах и собаки вытеснили это чувство. Но это… Это не могло быть его домом. Ни за что.

– Как… необычно.

Скотт постучал сапогами о ступеньки, стряхнув грязь, затем оглянулся через широкое плечо и ухмыльнулся. На его лице появилась игривая улыбка, а на щеках – милые ямочки. Впервые с тех пор, как мы встретились, он был похож на Скотта, которого я знала раньше.

Наклонив голову, я ответила фальшивой улыбкой. Мозговой штурм о возмездии проведу позже. Возможно, обвиню его в убийстве. Это стоило обдумать. Но не раньше, чем он подпишет свидетельство о браке. И не раньше, чем меня назначат генеральным директором.

– Оставь обувь там. – Он указал подбородком на медный поддон, стоящий рядом с входной дверью, которую он толкнул. Она была не заперта, да и с чего бы? В радиусе ста миль не было ничего, кроме коровьего дерьма, одиночества и дикой природы.

Я скинула свои теперь уже коричневые кроссовки и стянула грязные носки, входя в дом с сильным чувством страха, скручивающимся в животе. Судя по внешнему виду, в хижине не могло быть больше трех комнат. Я огляделась – действие, которое заняло всего секунду, – чтобы понять, что ошиблась. Здесь было всего две полноценные комнаты – гостиная и спальня напротив.

– Дом небольшой, но удобный.

Он махнул рукой, проведя в воздухе черту от каменного камина до кухни, расположенной на противоположной стороне комнаты, в нескольких футах от него. К моему стыду, первая мысль, которая пришла в голову, была… Это здесь он устраивает свои оргии?

Потому что хижина была небольшой. Обшарпанной и неуютной. А мебель… Хм, лучшим способом описать ее было бы сказать, что она принадлежит холостяку с ограниченным бюджетом. Это напомнило мне о студенческих днях. Кожаный диван был изношен. Квадратный стол, стоящий в углу рядом с четырьмя разными стульями, выглядел потрепанно. Гигантский телевизор с плоским экраном, который висел на стене, казалось, был единственным предметом, купленным за это десятилетие.

Это было так странно. Так не похоже на Скотта.

Вальсируя, он пересек гостиную и вошел через открытую дверь во вторую комнату. С большой неохотой я последовала за ним. Спальня была такой маленькой, что в ней едва могли свободно передвигаться два человека. В этой комнате точно не устраивались никакие оргии. Предметов мебели было немного. Унылый деревянный стул стоял рядом с комодом с несколькими отвалившимися ручками. Двуспальная кровать с дешевым темно-синим покрывалом и двумя скомканными подушками вызывала шок. Как-то раз Тея упомянула, что Блэкстоун-младший спал на матрасе ручной работы стоимостью пятьдесят тысяч долларов, привезенном из Швеции. Это определенно был не тот матрас. Хотя Скотт застелил постель. Это было уже кое-что.

– Итак, эм, где я буду спать?

Вопрос напрашивался сам собой, потому что ни за что, ни при каких обстоятельствах мы не будем спать в одной постели.

– На диване, – предложил он.

И именно так это прозвучало – как предложение. Хотя по выражению лица Скотта было очевидно, что он выбрал бы для меня любое место за пределами штата Вайоминг.

– Если не устраивает диван, у меня есть надувной матрас. Стиральная машинка стоит на кухне, – продолжил он абсолютно невозмутимо.

Это даже не было преувеличением. Она действительно была установлена прямо рядом с плитой. Но Скотт и не подозревал, что я жила в местах и похуже.

– А где мне можно установить компьютер? Принтер? Где будет мое рабочее место?

Мне необходимо было проводить видеоконференции со всеми руководителями отделов по крайней мере раз в день. Не говоря уже о Фрэнке, членах правления и моей исполнительной команде. Рабочее пространство важнее, чем место, где я буду спать.

– На столе.

Он пожал плечами и скрестил руки, этот жест подчеркнул