– Лара, его сейчас удар хватит! – громко крикнул я.

Лара замерла, дед, воспользовавшись временной заминкой своего оппонента, юрко подскочил ко мне и спрятался за спину. Лара, все еще красная после незапланированной охоты на старую, но юркую дичь, тыча пальцем мне за плечо, выпалила:

– Этот… – от возмущения ее мысли разбегались, и, вздохнув поглубже, женщина прокричала: – Старый извращенец!

– Тише, тише, расскажи, что случилось, – попросил я как можно мягче.

– Он лапал меня, Алан! Меня! Замужнюю женщину, мать троих детей, лапал этот похотливый старик! Я на такое не подписывалась! – начала тараторить она.

Я обернулся и посмотрел на деда, честные и круглые глаза которого в этот момент все отрицали. Я осуждающе покачал головой и обратился к Ларе:

– Ты уверена? Может, ты просто не так поняла?

– Алан, это не смешно! – она немного успокоилась. – Ты, конечно, предупреждал, что его порой переклинивает, но чтобы приставать!.. Так не пойдет, я не буду работать в доме, где ко мне пристаёт этот старикан!

– Предлагаю успокоиться и все обсудить, – я обернулся к деду. – Чего стоишь? Бегом в дом, а то простынешь, герой-любовник.

Когда дед скрылся за дверью, я со всем очарованием улыбнулся Ларе, с лица которой до сих не сходило хмурое выражение.

– Надеюсь, ты не уйдешь после этого? – я вздохнул. – Ты ему нравишься, Лара, он к тебе привык. Ты же знаешь, он не нарочно все это.

– Только из уважения к тебе, в первый и последний раз, Алан!

Лара повернулась и указала пальцем на окно, где маячило любопытное лицо старика. Дед, видя, что его заметили, словно ребенок, быстро спрятался за подоконником.

– Если этот… еще хоть раз… даже в мыслях! Ищите тогда себе новую домработницу!

– Договорились. Я поболтаю с ним, не держи на него зла, – быстро согласился я, пока она не передумала.

Мы еще немного поговорили с Ларой, она передала мне список вещей, которые надо купить, добавив, что в доме чисто и еда приготовлена на два дня. Рассчитываясь с ней, я попросил еще раз прощения и добавил к оплате несколько синтэксов со словами «купи что-нибудь сладкого паренькам».

Провожая взглядом уходящую по улице Лару, я вспоминал, с каким трудом нашел её через знакомых. Нашу первую встречу, когда, придя к ней домой, я застал, как она колотила своего запойного мужа, а рядом, громко плача и хватая её за подол, стояли трое худых пацанов.

«Лару нам потерять нельзя; где мы ещё такую найдем?» – с этой мыслью я направился в дом. Хотелось есть, и нужно было переговорить со старым озорником.

Стоя на кухне и раскладывая ложки, я прокричал:

– Старик, иди ужинать!

Звук шаркающих тапочек по коридору означал, что дед меня услышал.

– Слушай, тебе тут лорд Диес привет передавал.

– Кто? Ах, этот… Жив ещё, значит, старый х..й; жалко, – проворчал старик.

Я вопросительно посмотрел на деда, удивлённый его реакцией.

– Почему жалко?

– Да говно он, а не человек. Пустое это, внучок, забудь. – Дед махнул ложкой и принялся хлебать жаркое. – Она ведь не уйдет?

– Нет, не уйдет, но чтобы это было в последний раз, – строго сказал я.

– До она сама меня провоцировала весь день! Точно тебе говорю! Выхожу в коридор, а она стоит в позе собаки, бедрами ещё так аппетитно виляет. А ты бы видел, как она сегодня пыль вытирала! Вывалила свои сиськи! – начал оправдываться дед.

– Не прикидывайся, старый, а то я тебя не знаю. Они у тебя все специально, – я подул на ложку. – Я уже со счету сбился, сколько таких «она сама» от нас сбежали.

– Таких, как Лара, ещё не было, – сказал он виновато. – Согласен, буду держать себя в руках. Уж больно жаркое у нее хорошо выходит, почти как у бабки твоей…

– Надеюсь, – ухмыльнулся я, наблюдая, с каким аппетитом дед наяривает ужин.

– Как рейд? – откусывая хлеб, пробубнил он. – Чофто ты долго, удафно схофили?

– Жив и с лутом, – не стал я беспокоить деда подробностями.

– Слушай, внучок, а может, всё-таки в охрану, а? – запел он старую мелодию. – Меня там ещё помнят, я договорюсь с кем надо. Сгинешь ведь в рейдах, как папаша твой, вот ведь непутевый был мужик, тьфу!

– Не начинай. Обсуждали уже сто раз. Я нейро поставил, меня скоро в гильдию примут. Обещаю, ещё несколько месяцев, и мы съедем из этой помойки.

– Никуда я отсюда не съеду! – начал упираться дед. – Это мой дом! Тут я жил, живу и помру я тоже тут!

– Ладно-ладно, не кипятись, – я убрал тарелки в мойку. – Чай будешь?

– Плесни лучше, а?! – Видя мое недовольное лицо, он стал канючить, сведя почти вплотную большой и указательный пальцы: – Чуток всего, ночь уже, и я сразу спать.

– Смотри у меня, – сказал я, отпирая шкафчик.

Потом налил в два стакана, нарезал вяленого мяса и отнес на стол.

– Эх, внучок, смотрю на тебя, ты так на мать похож… Люблю тебя, дай небесные тебе здоровья, – опрокинув залпом содержимое, он прокряхтел: – Ох, хороша, зараза! Это шо, шестидесятка? – спросил старик сиплым голосом.

– Она самая, – тепло улыбнулся я. – Поздно уже, иди в душ и спать, герой-любовничек.

Дед ушел, а я, проглотив свою порцию шестидесятки, поморщился, закусил и посмотрел на ворта.

– А тебе пора на пост.

С этими словами я вышел на улицу.

Поставив ворта в режим охраны, я прогулялся по двору, заглянул в огород, распаковал немного гумус-геля и перемешал его с пищевым гелем, в котором росли наши овощи. Дед любил похвастаться своим урожаем, горделиво показывая: «Смотри, какой огурец я вырастил!». Ну вот пусть порадуется теперь; надеюсь, от этой дряни будет эффект, все руки в ней вымазал…

Я вернулся в дом, смыл гель и заглянул в спальню к деду. Тот уже мирно сопел в своей кровати, я укрыл его одеялом и направился к себе в комнату.

Отдыхая в постели после долгого и насыщенного дня, я крутил в руках войс-пластинку, доставшуюся мне в наследство от отца. Когда он погиб, гильдия передала деду всего три предмета: руку с имплантом, ворта и зашифрованную