— Когда-то это тебе нравилось.

— Что ж, когда-то нравилось, а теперь разонравилось, — холодно сказала Джудит. — Думаю, ты в состоянии меня понять.

Джудит уехала меньше чем через месяц, предварительно добившись, чтобы я разрешил ей продать квартиру. Да, она уехала, и не куда-нибудь — в Сан-Франциско. Никаких знакомых у нас там не было, по крайней мере таких, о которых я знал. Огромный желтый мебельный фургон появился, когда я выходил, чтобы купить кофе, а в тот же день вечером Джудит и Тимоти исчезли. Все последние часы мой сын прижимал к груди свою любимую бейсбольную перчатку. Он не кричал, не плакал и был странно спокоен, словно ничего особенного не происходило или происходило не на самом деле. Джудит сказала, что агент по продаже недвижимости зайдет завтра утром и что она обо всем позаботилась. От меня требовалось только одно — поскорее освободить квартиру. «Ты должен найти себе новое жилье, Билл, о'кей?» В ответ я только тупо кивнул. Руки Джудит были сложены на груди, губы сжаты, голос звучал твердо. «Ты понимаешь, почему это было необходимо?» — сказала она. Я снова кивнул. Думаю, она напичкала Тимоти успокаивающим, потому что он не возражал и не плакал до последней минуты, а когда они уехали — когда они на самом деле оставили меня одного, оставили навсегда, я…

… Я сломался.

Я знал, это недостойно; я знаю, что это ужасно. Если вы увидите слетевший с шоссе минивэн, — двигатель дымится, лобовое стекло разлетелось окровавленными осколками, задние колеса беспомощно вращаются, — вы слегка притормозите, чтобы получше все рассмотреть, а затем снова нажмете на газ, стараясь оказаться подальше от места катастрофы. Я и сам поступал так же. В конце концов, существует столько приятных зрелищ! Например, комедийные сериалы или компьютерные игрушки. Займитесь ими, коли вам так хочется на что-то смотреть. Раз, два — и одна картинка сменилась другой. Здесь этого не произойдет. Здесь происходит нечто совсем другое.

И это нечто имеет самое прямое отношение к ожиданию момента, когда маятник качнется в обратную сторону.

Какое-то время я снимал двухкомнатную квартирку в одной из безликих, недавно построенных башен манхэттенского Уэст-Сайда. Дом был чистеньким, даже нарядным, но совсем не красивым; в довершение всего, его фасад был облицован розовым гранитом, что делало новенькое здание похожим на произведение кондитера, а не архитектора. Агент риелторской компании — человек с тремя мобильными телефонами — почувствовал мое одиночество и растерянность и поспешил заверить меня, что дом «притягивает цыпочек почище всякого магнита». Но меня в моем новом жилище заинтересовало не столько это, сколько то, что оно было достаточно удалено от моего прежнего района — и от моего прежнего круга общения. Я знал, что никому из моих старых знакомых и в голову не придет искать меня в подобном месте.

Окна моей новой квартиры выходили на запад — в сторону Нью-Джерси и Калифорнии, где теперь жили Джудит и Тимоти. Она была достаточно просторной, чтобы у моего сына была своя комната, и я начал скупать вещи, какие когда-то были у Тимоти — одежду, обувь, видеоигры, плакаты с портретами игроков «Янкиз». Это помогало мне верить, что в скором времени мой мальчик будет спать в этой кровати или просматривать свои бейсбольные открытки, внимательно слушая радиорепортаж о том, как Дерек Джитер одну за другой разгадывает уловки противников. Впрочем, довольно скоро я почувствовал, что боюсь входить в эту комнату, — каждый раз, когда я отваживался на это, меня охватывал безотчетный, иррациональный страх, словно это мой сын погиб и комната была его мемориальным музеем.

Я прожил в этой квартире несколько месяцев, когда в подъезде неожиданно столкнулся с одной из соседок — женщиной лет сорока с голубоватой помадой на губах. При виде меня она нахмурилась.

— Простите, — окликнула она меня. — Можно вас на минуточку?…

— Да? — сказал я и остановился.

Она пристально разглядывала меня, крепко сжав губы.

— Что-нибудь не так? — спросил я.

— Не знаю, — неуверенно ответила она. — Я кое-что слышала…

— Слышали?

— Да, насчет вас.

— И что же вы слышали?

Она посмотрела на мои ноги, смерила взглядом разделявшее нас расстояние, потом снова подняла голову.

— Я слышала — вы убили ребенка и это сошло вам с рук. Вроде бы не удалось собрать достаточно улик, чтобы отправить вас на электрический стул. — Она ждала моего ответа, уперев руки в бока, явно гордясь собственной отвагой. — В этом доме много детей; у меня тоже есть дети, поэтому…

— Поэтому вы захотели узнать?

— Да. Совершенно верно. Один человек знал кого-то, кто, кажется, когда-то контактировал с вами по работе… К сожалению, мне не известна вся цепочка, так что…

Я молчал.

— Ну?! — Теперь в ее голосе ясно звучало сознание собственной правоты.

Я двинулся в ее сторону, чтобы не повышать голос.

— Не подходите!

Я остановился.

— Это был просто несчастный случай, — сказал я.

— А мне говорили совсем другое.

— Уверяю вас, это был именно несчастный случай, уж я-то знаю.

Эта незнакомая женщина с голубой помадой действовала мне на нервы. Мне не нравилось ее нездоровое любопытство, ее недоброжелательная готовность выдвигать самые страшные обвинения на основе непроверенных слухов и обрывков информации. Я знал этот тип; такие люди могли быть по-настоящему опасны. С другой стороны, эта женщина стремилась защитить своих детей и детей других жильцов дома, и я не был уверен, что на ее месте я действовал бы иначе.

— Это был несчастный случай, — повторил я. — Вот и все, что я могу сказать. — И в результате обе семьи оказались разрушены, подумал я про себя.

— Не может быть, чтобы все было так просто.

Я повернулся и хотел уйти, но она остановила меня.

— Эй, постойте-ка! Я думаю, мистер, вам придется объяснить, что произошло, на собрании ассоциации жильцов.

— Вот как? — Я действительно видел в подъезде листовки упомянутой ассоциации, посвященные главным образом вопросам уборки мусора и местам хранения детских велосипедов. — А что будет, если ассоциация жильцов сочтет мои объяснения неудовлетворительными?

— В таком случае вам придется съехать.

— Я снял квартиру у владельцев здания, а не у его жильцов, — заметил я.

При этих моих словах женщина улыбнулась самодовольной улыбкой, которая сделала ее похожей на крысу. Она была счастлива, что я попытался сопротивляться. Это означало, что отныне я стал проблемой номер один — объектом для сплетен, разбирательств, преследований и санкций.

— Посмотрим, — сказала она с угрозой. — Вот посмотрим!..

На следующий день на входной двери было вывешено объявление о созыве собрания «жильцов, озабоченных проблемами безопасности своих семей». Два дня спустя в вестибюле появилась копия протокола собрания, единогласно постановившего «обратить внимание владельцев дома на вопросы, касающиеся особенностей характера и криминального прошлого отдельных жильцов».