Но кролик, сцена – всё исчезло. Даже ограда, сад и мусорный пакет и люстры. Что осталось – стрёмные портреты.

Мэгги говорит:

–Как невежливо, он даже не попрощался.

Энди выдыхает.

–Сработало.

–Хелла, что там?– спрашивает Серж, который видит, что Хелла направляется к картине, делая шаг сначала налево, а затем направо.

–Они следят за мной взглядом.

Энди присоединяется к ней.

–Эге, да, ты права.

–Они не выглядят довольными,– замечает Мэгги.– Стали злее, чем раньше.

Женщина, глядящая на Хеллу, сильно сводит брови и открывает рот. Это происходит очень медленно. Если не сконцентрируешь всё своё внимание, то даже не заметишь. Хелла вообще-то не хочет смотреть, потому что у неё от этого мурашки, но её будто загипнотизировало.

Вилли стоит перед другой картиной, изображающей мужчину с сыном.

–Они хотят что-то сказать. Они открывают рты.

Хелла кивает.

–И женщина на этом портрете тоже. И хотя я не желаю её слышать, я не могу от неё отвернуться.

–И я не могу,– подтверждает Энди.

Мэгги издаёт короткий стон.

–Они выглядят такими сердитыми! Я хочу уйти отсюда!

–Мои ноги как будто приклеились к полу,– растерянно произносит Серж, стоящий чуть дальше.– О нет, и здесь они тоже открывают рты, вся семья!

Хелле хочется зажать уши руками, но она не может поднять руки. Рот леди перед ней уже наполовину открыт; она видит её зубы. Хелла боится того, что будет сказано; вэтом отеле не стоит ждать ничего хорошего.

–Мы должны выслушать их,– тихонько говорит Энди.– Может, после этого мы сможем уйти.

–Звучит так, будто тебе всё окей,– ехидно замечает Хелла.– А я не думаю, что всё тут окей!

–Тише, Хелла, или ты их ещё больше рассердишь.

–Нечего говорить мне, что мне делать, Энди! Ты не мой отец!– её голос звучит пронзительно даже в её собственных ушах, нервное напряжение пробегает по всему её телу.

Рот нарисованной женщины теперь открыт полностью, как будто она готовится закричать.

Именно это портреты и делают, все вместе. Вопль оглушительный и такой резкий, что у Хеллы начинают болеть уши. Как будто столетиями сдерживаемый гнев наконец может вырваться, и поэтому крик никак не прекращается.

Хелла больше не может это выносить и вместо этого концентрируется на своих руках. Сработало! Она прижимает их к ушам, хотя всё её тело по-прежнему закаменевшее. Неожиданно вопли обрываются, и рты со щелчками захлопываются. Хелла слышит, как клацают друг о друга зубы. А ещё она может теперь пошевелить ногами и быстро делает несколько шагов назад. Как и все остальные.

–Эге,– бормочет Серж.– У меня до сих пор звенит в ушах.

–Быстро, уходим отсюда,– бросает Мэгги, которая уже бежит к двери.

–Погодите!– кричит Хелла.– Картина хочет сказать что-то ещё.

Серж проходит мимо неё.

–Сеструха, я не собираюсь дожидаться этого.

–Теперь она выглядит очень грустной.

–И здесь тоже,– говорит Энди.– Он плачет.

–Тсс,– шипит Хелла.– Она что-то говорит, но я не вполне расслышала, а подойти ближе опасаюсь.

Остальные всё-таки становятся рядом с Хеллой.

Несколько слезинок капают из глаз женщины. Губы её дрожат, и тут Хелла разбирает-таки её слова:

–Помоги нам.

–Она просит о помощи,– говорит Хелла.

Тотчас после этого картины снова просто картины; нейтрально выглядящие портреты без слёз, точно ничего не случилось.

–О-о-о-оке-е-е-ей,– тянет Энди.– Так-так, если бы нам только было известно чуть больше… В чём им нужна наша помощь?

Хелла наклоняет голову.

–Я думаю, они хотят, чтобы мы освободили их от этих картин. Они замурованы в них и, вероятно, ещё живы.

–Ох, ладно, это так легко и просто,– фыркает Вилли.– Мы сделаем это.

Хелла сердито зыркает на Вилли.

–Не надо сарказма, Вилли. Наверняка это ужасно – вечно торчать на картине и понимать, что тебе никуда не деться. Худшего заточения и не придумаешь.

–А можно мы сначала выберемся отсюда?– спрашивает Мэгги.– И вообще, мы ведь не можем вырезать их из рам, и мне совсем-совсем не нравится тут теперь.

Серж хихикает.

–Думаешь, где-то ещё в отеле лучше?

–Нет, но с меня хватит,– отвечает Мэгги.– Особенно этой комнаты. Скоро тут снова появится этот стол, и я хочу найти маму с папой.

–Окей, сестрёнка,– соглашается Энди.– Если только та стена за дверью пропала.

Остальные следуют за ним.

–Да, дверь открыта.

–Чуть больше энтузиазма было бы неплохо, Энди,– с ухмылкой говорит Хелла.

Парень подмигивает ей.

–Я Ледяной Энди, верно?

Хелла закатывает глаза и шагает в коридор.

–Вау, мы прямо как в замке.

–Ура!– кричит Мэгги.– До никогда, жуткие портреты!

Стены сложены из грубого кирпича, на стенах висят факелы. Пламя не красное или жёлтое, а зелёного цвета. Самое дикое, однако, это пол, на котором лежит слой земли.

Как только Хелла встаёт в коридоре, её желудок начинает громко бурчать.

–Я неожиданно очень голодна. Народ, вы тоже?

–Да,– стонет Вилли.

Мэгги кладёт руки на живот.

–Даже больно.

Энди кивает.

–Мы ели ненастоящую еду. Это была иллюзия.

–Но такая вкусная,– вздыхает Мэгги.

–Эй, постойте!– вскрикивает Серж. Он ощупывает карманы, а затем смотрит на них, наморщив лоб.– Мандарины пропали!

–Мои конфеты тоже, и смотрите,– указывает Вилли.– Следы!

–Куча следов, и не от одного человека,– прибавляет Мэгги.– И они ведут туда.

–Может, они принадлежат нашим родителям,– предполагает Серж.– Пойдём по ним?

Энди пожимает плечами.

–Почему бы нет? Я понятия не имею, что ещё делать.

Так они и поступают.

–Странное оно, это зелёное пламя,– говорит Хелла.– Жутковато, однако.

Энди идёт рядом с ней.

–А что тут не жутковато?

–Окей, убедил, так и есть,– усмехается Хелла.

–Мамочка и папа в порядке, правда же, Энди?– встревоженно спрашивает Мэгги.