Теперь, когда она стала духом, он хотел ее еще сильнее. Даже когда Елена превратилась в вампира, она сумела сохранить многое из своей истинной натуры, и Дамон в один миг нарисовал в воображении ее облик. Ее сияние рядом с его тьмой. Она, такая светлая и нежная, — в его крепких руках в черной коже. От его поцелуев эти дивные губы беспомощно замрут. Он задушит ее поцелуями...

Кстати, что это за бред? Вампиры не целуются просто так, ради удовольствия, тем более с другими вампирами. Кровь, охота — вот единственная цель. Если поцелуи не нужны для того, чтобы завоевать жертву, они вообще ни для чего не нужны. Такой ерундой увлекаются только сентиментальные хлюпики вроде его брата. Супружеская пара вампиров может разделить между собой кровь жертвы, одновременно впиться в нее, контролировать ее сознание — и через это соединить свои сознания. Так они получают удовольствие.

И все равно Дамон чувствовал сильное возбуждение, когда представлял себе, что целует Елену, целует против воли, чувствуя, как гаснут ее безнадежные попытки вырваться, и через миг она уже отвечает на его поцелуй, отдается ему без остатка.

Я что, сошел с ума?» — недоумевал Дамон. Сколько он себя помнил, он еще ни разу не сходил с ума, так что и этой идее была своя привлекательность. Таким возбужденным он не чувствовал себя уже несколько столетий.

Тем лучше для тебя, Дамарис»,— подумал он. Он ужe доехал до того места, где Платановая улица уходила в Старый лес; дорога начинала петлять и была опасной. Несмотря на это, он повернулся к Дамарис, чтобы разбудить ее, и с удовлетворением заметил, что мягкий вишневый цвет ее губ был естественным, без всякой губной номады. Он легонько поцеловал ее и сделал паузу, чтобы оценить ее реакцию.

Наслаждение. Дамон увидел, как она обмякла и порозовела от поцелуя.

Он бросил взгляд на дорогу, а потом поцеловал ее снова, на этот раз более обстоятельно. Ее реакция опять привела его в восторг. Поразительно. То ли дело в количестве выпитой крови — еще никогда Дамон не пил так много крови за один день, — то ли в букете...

И тут он был вынужден переключиться на дорогу. Прямо перед машиной на дороге появился какой-то маленький зверек ржаво-рыжего цвета. Вообще-то у Дамона не было привычки специально давить кроликов, дикобразов и прочую мелочь, но эта тварь умудрилась отвлечь его от важного дела. Он взялся за руль обеими руками, а его глаза стали черными и холодными, как глетчерный лед в глубине пещеры. Он направил машину прямо на рыжую тварь.

Кстати, не такая уж она и маленькая. Сейчас должно тряхнуть.

— Держись крепче, — бархатным голосом сказал он, обращаясь к Дамарис.

Зверь выскочил из-под колес в самый последний момент. Дамон вывернул руль, чтобы догнать его, и увидел прямо перед собой канаву. Предотвратить аварию могло только сочетание сверхчеловеческих рефлексов вампира и идеально отлаженного механизма очень дорогой машины. К счастью, в распоряжении Дамона было и то и другое, его рефлексы и рефлексы машины сплелись в один крепкий жгут. Протестующее визжа, задымились шины.

И никакого толчка.

Дамон молниеносно выскочил из машины и огляделся. Странная тварь исчезла так же загадочно, как и появилось.

Sconosciuto[4]. Бред.

Он пожалел, что выехал против солнца: яркий дневной свет больно ударил его но глазам. Но за ту секунду, что зверь был рядом, Дамон сумел его разглядеть. Так вот, он был каким-то... перекошенным. С одной стороны — вытянутым, а с другой — похожим па веер.

Очень хорошо.

Он повернулся к машине, где Дамарис уже билась в истерике. Он был не в том настроении, чтобы миндальничать, поэтому попросту усыпил ее опять. Она откинулась на сиденье, а невытертые слезы так и остались сохнуть на ее щеках.

Дамон садился в машину в раздражении. Впрочем, теперь он знал, чем хочет заняться сегодня. Зайти в какой-нибудь бар — дешевый и грязный или красивый и дорогой, неважно, — и найти другого вампира. Поскольку город Феллс-Черч лежал на пересечении энергетических линий, сделать это было несложно. Вампиров и других созданий тьмы такие места привлекали, как нектар привлекает пчел.

Он хотел драться. Это было абсолютно нечестно: Дамон был сильнее всех известных ему вампиров, да вдобавок сейчас его до краев наполнял коктейль из крови лучших дев города. Но ему было наплевать на честность. Он должен был на ком-то выместить свое раздражение, чтобы (он снова сверкнул своей неподражаемой пламенной улыбкой) какой-нибудь оборотень, вампир или гуль обрел вечный покой. Если повезет, то и не один. Потом — изысканная Дамарис на десерт.

Все-гаки жизнь хороша. А не-жизнъ, подумал Дамон, и его глаза. угрожающе заблестели за стеклами темных очков — еще лучше. Если он не может заполучить Елену немедленно, это еще не повод хандрить. Сейчас он выйдет на улицу, получит спою порцию удовольствий, наберется сил — и тогда отправится к этому ушлепку, своему младшему брату, и возьмет ее.

На миг его взгляд упал на собственное отражение в зеркальце заднего вида. То ли из-за странной игры света, то ли из-за какого-то атмосферного явления, но ему показалось, что он видит из-за темных очков свои глаза. Они были огненно-красными.

— Я сказала: вон отсюда, — так же спокойно повторила Мередит, обращаясь к Кэролайн. — Ты наговорила такого, чего в приличных местах не говорят. Я знаю: мы сейчас в гостях у Стефана, и указать тебе на дверь может только он. Я делаю это за него лишь потому, что он никогда не сможет сказать девушке — тем более, посмею напомнить, своей бывшей девушке, — чтобы она выкатывалась ко всем чертям.

Мэтт откашлялся. Перед этим он отошел в угол, и все уже успели о нем забыть. Теперь он сказал:

— Кэролайн, мы с тобой слишком давно знакомы, чтобы нужны были формальности, и я должен сказать, что Мередит права. Если тебе хочется говорить про Елену то, что ты сейчас сказала, делай это как можно дальше от Елены. И, кроме того, я точно знаю одно. Что бы ни делала Елена, раньше... когда была здесь перед этим, — он осекся, и Бонни поняла, что он хотел сказать: когда Елена была человеком, — сейчас... если она на кого-то и похожа, то на ангела. Она теперь... совсем... — Он замялся, подыскивая правильное слово.

— Чистая, — легко закончила за него Мередит.

— Вот-вот, — согласился Мэтт. — Чистая, да. Все, что она делает, — чистое. И не то чтобы грязные слова, которые ты говоришь, могут как-то ее замарать, просто мы не хотим слушать, как ты стараешься.

Послышалось сдавленное «спасибо». Это был Стефан.

— А я и так собиралась уходить, — процедила Кэролайн сквозь зубы. — У вас хватает наглости что-то впаривать мне про чистоту? После того, что тут творилось? Признайтесь — вам просто понравилось на это смотреть. Ну, как целуются две девушки. А мотом вы собира...