в сторону, когда к месту боя подошли главные силы германской эскадры – дредноуты адмирала Шмидта. Против них утлые канонерки были уже бессильны…

Из книги воспоминаний А. Зернина: «В белом прожекторном луче вдруг вынырнул из темноты силуэт медленно уходившего «Сивуча». Почти с ним рядом оказались неприятельское миноносцы. «Сивуч» сильно пострадал при первой схватке и имел опасный крен.

С неприятельского крейсера вылетел в небо ярко засиявший голубоватым светом шар, – осветительный снаряд, – и стал медленно падать в море, освещая цель. За ним непрерывно стали вылетать другие, разливая вокруг «Сивуча» мертвенный, но яркий свет.

Все неприятельские суда сразу открыли по «Сивучу» беглый огонь. Стреляли жадно, бессистемно, – в упор, – навалившись всем животом. Вокруг «Сивуча» бил целый лес каскадов. Они светлыми саванами быстро вздымались из воды и неспешно исходили тонкою алмазной пылью. За ними в страшной пляске взметались другие, падая и вырастая вновь. «Сивуч» не двигался. Лопнули паровые трубы. Повреждены машины. Рухнул мостик, увлекая за собой раненного командира. Корабль остался без головы…

Нет. Капитан 2 ранга Черкасов встает из-под обломков и среди растущего хаоса подымается на ростры, продолжая управлять огнем оттуда. Но умолкают орудия, перебита прислуга, и, однако, бой продолжается, потому что на «Сивуч» уцелела одна 75-ти миллиметровая пушка. И эта пушка все еще стреляет.

На рострах вспыхивает пожар. Огненные языки тянутся к небу. Пожар разгорается и в огненном нимбе последний раз виден командир…

С крейсера залп и капитан Черкасов исчезает, разорванный на части и сметенный в воду…

Пожар растет. Борт накаляется и багряно темной полосой рдеет над водою. И через докрасна раскаленный борт все стреляет та же чудом сохранившаяся пушка. «Сивуч» весь в пламени клонится мачтами к воде, но продолжает бой.

Два новых массивных силуэта вырастают с неприятельской стороны… Гремит залп орудий крупного калибра.

Глухим взрывом, точно стоном, отдается с «Сивуча»… Он разрывается пополам и исчезает под водою. Мгновенно все погружается во тьму…»

Все было кончено. Канонерской лодки «Сивуч» больше не существовало… Из книги капитана 2 ранга А.П. Лукина: «Открыв огонь по головному дредноуту, «Сивуч» самоотверженно пошел на смерть… Среди грохота пальбы, водяных смерчей, дыма, огня, лохмотьев тумана шел «Сивуч» на врага… В потоках обрушившихся на него фонтанов воды, в облаках пара из разбитых труб, с зияющими пробоинами и свернутым носом, он мужественно стрелял из всех своих орудий.

– Крепись, Петр Нилыч! – кричал старый боцман на мостике своему командиру…

… Бешеный залповый огонь дредноутов рвал «Сивуч» в клочья… Мостик и надстройка рухнули… Командир убит… Почти все офицеры перебиты… Палуба усеяна трупами матросов… Но корабль все идет вперед… Это был уже не «Сивуч», а бесформенный, плавучий в буром дыму, остов. Объятый пламенем, с раскаленными, шипящими от вливающейся воды, бортами, он продолжал огонь из уцелевших орудий, но… силы его слабели… слабел его ход…

Полузатопленный, исковерканный, с ушедшим под воду развороченным носом, горящий, залитый кровью, гибнущих в дыму и чаду, но еще державшийся на воде, «Сивуч» остановился… Он уже был не в силах двигаться ни вперед ни назад…

А дредноуты, мощные, со сверкающими прожекторами, бронированные великаны продолжали распинать его… С ураганным воем неслись в истекающий «Сивуч» их ужасные залпы за залпами…

Накаленная температура раскаленной стали, ядовитые газы разрывов душили и расшвыривали последних бойцов, ноги скользили в крови, обжигались в огне… Но дважды сбитый и дважды замененный кормовой флаг продолжал развеваться на нем, а протянутая рука последнего оставшегося в живых офицера, тяжело раненного мичмана Мурзина указывала последнему комендору у последней пушки – стрелять.

Наконец, немцы опомнились… На «Позене» зажегся сигнальный огонь, и дивизион из пяти эскадренных миноносцев бросился в атаку… Вспыхнуло белое зарево взрыва и одновременно желтый огонь последнего выстрела последнего комендора… Не стало «Сивуча»… Только облачко пара, словно его отлетевшая душа, на мгновенье колыхнулось над могилой и исчезло во мгле…»

Наступила жуткая тишина. Немцы спустили шлюпки и подняли с воды оставшихся в живых: трех офицеров и тридцать матросов, все он были по несколько раз ранены. Последние минуты боя «Сивуча», когда он, избиваемый со всех сторон шел на противника, поражая германские миноносцы с кинжальной дистанции в три сотни метров, произвел на немцев большое впечатление. Раненных офицеров и матросов «Сивуча» встретил на борту дредноута «Нассау» командир корабля и команда, выстроенная во фронт. Корабельный оркестр первый и в последний раз за всю войну играл русский гимн. Германские офицеры, выражая свое восхищение мужеством наших моряков, пожимали руки выжившим мичману Мурзину и инженеру-механику Огурешникову…

Как выяснилось позднее, в темноте немцы приняли «Ситвуч» за линейный корабль «Слава», который по их данным все еще находился в Рижском заливе. Внешняя архитектура «Сивуча» действительно напоминала «Славу», но только в сильно уменьшенном варианте. Этого в лучах прожекторов немца рассмотреть и не смогли. Именно поэтому на маленький «Сивуч» был обрушен такой шквал огня, которого бы с лихвой хватило и на линейный корабль…

Из донесения командира флотилии германских минонорсцев о ходе боя с «Сивучем»: «Противник храбро сражался до последнего мгновения; надстройки его были разрушены, внутри происходил взрыв за взрывом, и борт его был красен, как жаровня. В 21.30 корабль перевернулся со всем его мужественным экипажем. Вместе с “Позеном” по канлодке, принятой за “Славу”, стрелял также “Нассау”. 8-я флотилия миноносцев провела атаку, выпустив по нему четыре торпеды…»

Из сообщений германских газет: «… Через несколько минут русский корабль, окруженный фонтанами взрывов 11 – дюймовыхъ снарядов, весь в огне и храбро отстреливаясь из всех своих орудий, опрокинулся и затонул, после произведенной на него 5-ю миноносцами атаки. Было спасено несколько человек, из которых некоторые скончались от полученных ран»…

* * *

Тем временем «Кореец», пользуясь тем, что немцы были заняты «Сивучем» и темнотой, отходил на север, стараясь выйти к острову Кюно на мелкие глубины, чтобы в случае возобновления боя и неминуемой вслед за ним гибели корабля дать возможность экипажу достичь берега вплавь. Федяевский приказал сжечь в кочегарке все секретные коды, карты и документы. Вскоре канонерка уткнулась в прибрежную отмель. В этот момент вдалеке потухло зарево боя с «Сивучем». По темным волнам снова зашарили лучи прожекторов выискивая второю канонерку. Не обнаружив спрятавшегося «Корейца», немцы стали постепенно удаляться.

Подождав когда немцы скроются совсем, «Кореец», дав полный ход назад, снялся с мели и малыми глубинами пошел вдоль берега на норд. Так как карт уже не было, то плавание осуществлялось только по лоту. Одновременно наскоро исправляли повреждения. Палуба очищали от обломков и стреляных гильз. На рассвете открылся восточный берег. Подойдя к нему на полмили, Федяевский приказал отдать якорь и осмотреться.

Обстановка за ночь только ухудшилась. В