Летавший над Германией заместитель командира 176-го гвардейского истребительного авиаполка 25-летний майор Кожедуб сталкивался с обнаглевшими «союзниками» дважды. Сначала 22 апреля 1945 года его машину атаковала пара американских истребителей типа «Мустанг», но вскоре им пришлось горько пожалеть о своей наглости. Не прошло и двух минут, как один из «Мустангов» разлетелся на куски, а пилот второго еле успел выпрыгнуть с парашютом.

Буквально через полчаса другая группа американских самолетов атаковала колонну советских войск, следовавшую через Ниш по шоссе. Их тоже удалось отогнать, но дел они натворить успели. В результате налета погиб командир стрелкового корпуса генерал Степанов. Его последние слова были: «Проклятые империалисты!»

– Товарищ Козырев… – вспомнив об этом, Жаков обратился к москвичу. – Как вы думаете, мы сможем в ближайшее время обзавестись собственной атомной бомбой? А то ведь Америка наглеть начинает. Чувствует, сволочь, свою неуязвимость.

– А еще союзниками называются! – проговорил Жора, глядя в иллюминатор, за которым пульсирует сигнальный маячок чужого истребителя. – Впрочем, мы им нужны были только до тех пор, пока не покончили с Гитлером. Они ж его как черт ладана боялись…

– Боялись… – подтвердил Козырев. – А что касается атомной бомбы… – мельком взглянув на Алексея, произнес он. – Будет бомба, будет… Не знаю когда, но она обязательно будет. Мы уже работаем в этом направлении.

«Поскорее бы уж, – подумал Жаков. – А то ведь можем и не успеть. Что-то уж больно сильно завозились эти янки. Наверно, увидали, что весь мир потянулся к нам, вот и испугались. Впрочем, им есть что терять. Это у нас в одном кармане – вошь на аркане, в другом – блоха на цепи».

Эти мысли не случайно возникли в его голове. Ладно бы одни газеты читал, где все чаще говорилось о начавшемся похолодании в отношениях с союзниками, а то ведь он на собственной шкуре все испытал. Это началось еще там, в Харбине, где он столкнулся с достаточно странными вещами. Ему-то казалось, что главной задачей советской контрразведки была борьба с японской агентурой, а тут вдруг выясняется, что среди всякого рода арестованных по подозрению в сотрудничестве с японцами были и те, кто работал против СССР на американскую разведку. Как? Откуда? Да не может этого быть!.. Ведь мы покуда союзники! Неужто это начало какой-то невидимой глазу тайной войны?

Впрочем, эта война никогда и не кончалась. Ведь Жакову еще на фронте приходилось иметь дело с американской разведкой. Вначале это удивляло, но потом пришлось привыкнуть. Алексей помнил, что сказал ему один заброшенный к ним в тыл американец. Дескать, война подходит к концу, теперь вы, а не японцы с немцами становитесь объектом нашего пристального внимания. Он тогда не обратил на это внимания – слишком много хлопот было с немецкими лазутчиками, а вот сейчас вдруг вспомнил…

Однако в Харбине то были еще цветочки – там американцы не шибко донимали, так что в основном приходилось иметь дело с японской агентурной сетью, которая в связи со скоротечной капитуляцией Квантунской армии тоже начала активно капитулировать. А вот в Корее все было гораздо сложнее. Там, в отличие от Китая, страна уже к концу войны была поделена на две зоны влияния. Север оккупировали советские войска, тогда как юг оказался под американцем. Тут же и началась война двух разведок.

Что ни говори, а американцы оказались в более выгодном положении, потому как после капитуляции Япония отдала свое предпочтение не Советскому Союзу, а Америке, и это несмотря на то, что та дважды подвергла ее атомной бомбардировке. Но, как говорится, пути Господни неисповедимы, оттого и творятся в мире порой всякие странные вещи. Быстро сориентировавшись, агенты японской разведки начали работать на Си-Ай-Си, которая поставила перед собой задачу в короткие сроки наладить на севере мощную агентурную сеть. В основном то были корейцы, но случались и бывшие русские эмигранты, а то и пустившие здесь корни японские колонисты. В общем, поработав в Гензане с полмесяца, Алексей понял, что советской контрразведке придется нелегко в этой стране, которая была буквально нашпигована всякого рода лазутчиками. Впрочем, и советская разведка не дремала, засылая на юг полуострова своих агентов. Так и шпионили друг за другом. Вначале это был обыкновенный сбор информации, но постепенно, в связи с ухудшающимися отношениями между двумя странами, борьба разведок стала приобретать все более жесткий характер. Так что уже скоро ни похищения людей, ни политические убийства, ни взрывы на промышленных предприятиях и железной дороге, прочих важных объектах северной части полуострова уже никого не удивляли.

В отличие от американцев, советской контрразведке в Корее приходилось начинать с нуля. До этого здесь не было своей широкой агентурной сети, хотя отдельные разведывательные операции на территории этой страны и до войны, и во время ее все же проводились. Когда Жаков прибыл в Гензан, ему доставили из Союза копии документов, хранившихся в архивах органов госбезопасности, которые помогли ему разобраться во многих вещах и наметить какие-то ориентиры в работе. Больше всего его заинтересовало дело некоего корейца Пак Чен Хи, который в свое время здорово потрепал нервы оперативникам из дальневосточных органов НКВД.

Все началось в мае 1939 года, когда после нападения японо-маньчжурских войск на монгольские пограничные заставы весь мир узнал о Халхин-Голе – небольшой речушке, на берегах которой и развернулись тогда главные события.

В те самые дни, когда советские войска, следуя союзному договору с Монголией, выбивали захватчиков с оккупированной ими территории, в Хабаровское управление НКВД от агента, работавшего на смежной территории, поступило донесение о том, что японская военная миссия (ЯВМ) готовит в маньчжурском городе Синьцзине человека для засылки на территорию СССР.

В одну из июньских ночей, когда инцидент на реке Халхин-Гол еще только набирал силу и Первая армейская группа советских войск, которой командовал в ту пору мало кому известный комкор Жуков, еще только готовилась нанести удар по частям Шестой японской армии, на таежном участке советской границы был задержан очередной нарушитель. Это был невысокого роста худощавый человек азиатской внешности, одетый в бедное крестьянское платье. Если бы он не назвался коммунистом и не потребовал, чтобы его отвели к «большому русскому начальнику» для важного разговора, можно было бы подумать, что это обыкновенный перебежчик, каких множество в ту пору переходило границу в поисках лучшей доли.

Просьбу его выполнили. Позже в беседе с сотрудниками НКВД он рассказал о том, что был послан коммунистической организацией для установления контактов с русской разведкой. Что организацией этой руководит некий товарищ Пак Джон Хи, который в будущем сам хочет прибыть в Союз по одному очень важному делу, но для этого ему нужно согласие русских властей.

«Уж не тот ли это самый человек из Синьцзиня, о котором докладывал агент с той стороны?» – глядя на перебежчика, вспомнили контрразведчики. Если так, то оставалось выяснить, что же задумали эти японцы, о хитрости и коварстве которых ходили легенды.

Связник Пак Чен Хи вернулся назад с доброй вестью – русские согласны принять маньчжурского товарища.