– А мне вот Петьку не жалко, – сообразил я. – Я с ним не знаком и в принципе готов его съесть.

– Тогда я тоже кого-нибудь съем, – согласился дед. – Пусть это будет друг твой Серёга. Я с ним тоже не знаком. Так что имею право.

Один Вовка сидел перед своей картофелиной и дулся как мышь на крупу. Видимо, ему тоже есть хотелось. Из всей команды не родственник остался только командир Чапаев на боевом коне.

– Прости, Чапаев, – обратился Вовка к картошке. – Мы не родственники и даже не знакомы.

Вовка наткнул Чапаева на вилку и стал сдёргивать c него командирский мундир.

– Не повезло Чапаю, – заметил дед. – Опять не смог доплыть до спасительного берега.

– Что ж, историю не изменить, – справедливо заметила бабка, доедая Вовкину «воспитательницу».

Прошло не так уж много дней, как мне в голову пришла очередная идея. Мы решили сходить в поход. Ну как решили? Я решил, а Вовка согласился. Он вообще безотказный, как клизма у бабки. В чьи руки попадёт, под тем и продавится. В поход мы решили идти в лес, с ночевкой.

Мы подождали, пока бабка с дедом уйдут в огород, и я написал корявым почерком письмо: «Мы ушли в пахот, не валнуйтесь зафтра придём». И положил его на стол. Осталось взять с собой припасы.

Про походы я имел смутное представление, но знал, что нужны палатка, спички и еда. Желательно консервы. Правда, от папы я как-то слышал, что нужны ещё бабы и водка. Водку мы ещё не пили, а бабку мы решили с собой не брать, скорее всего, она нам будет только в тягость. Плюс всю дорогу будет бурдеть, что так далеко надо идти и когда уж наконец-то мы дойдём до этого похода. Так всегда она делает, когда мы идём в сельпо за три километра. Так как палатки не было, я позаимствовал с верёвки сохнущий пододеяльник, заверив Вовку: «В случае отсутствия палатки все берут с собой пододеяльник. Ведь дома вполне из него получается палатка».

Свернув «палатку» в рюкзак (рюкзак тоже являлся необходимым атрибутом похода), который позаимствовали у бабки (она с ним за хлебом ходила в сельпо), мы продолжили подготовку.

Дело осталось за консервами. Я знал, где у бабки хранятся продукты. Мама не раз выговаривала бабке за то, что она всё, что мы привозим, складывает в кладовку, а не употребляет в пищу, и там, если поискать, скорее всего, найдутся консервы ещё с Первой мировой.

Мы с Вовкой отправились в эту кладовку. Одни мы там оказались впервые. Наконец-то я спокойно мог изучить содержимое кладовки и найти эти консервы «с Первой мировой». Для меня это было равноценно найденным патронам. Ведь именно эти консервы должны более всего подходить для похода. Вовку я отправил искать по низам, а сам занялся верхними полками. Чего там только не было. Пачки соли, крупы, коробки спичек, банки с солениями, большие бутыли и поменьше. По нашим теперешним временам, кладовку можно было бы назвать мини-маркетом.

Я взял блок спичек, решив, что как раз хватит. Вовка нашел мешок с конфетами. Их тоже решили взять с собой, да побольше. Ведь если рассудить здравомысляще, то конфеты поважнее консервов. Ведь без консервов мы вполне обходимся, а без конфет совсем худо. Но консервы надо было найти, иначе поход не получится.

Помимо полок и мешков, вдоль стены тянулись два больших ящика. Высотой мне по грудь. Видимо, там лежит самое важное, решили мы и попытались открыть один из них. Крышка была тяжелая, что указывало на ценность содержимого. Значит, открыть надо было в любом случае. Мы с Вовкой изо всех сил поднажали, но крышка открылась буквально на 10-15 сантиметров.

– Непреодолимые трудности, – многозначительно сказал я. – Беги во двор и принеси несколько деревянных обрезков.

Дед что-то во дворе мастерил, и в большой куче пиломатериалов валялась куча строительных отходов.

– Какой длины? – переспросил Вовка.

– Разных, – уточнил я. – Больших и маленьких. Штуки три-четыре. У меня есть идея.

Вовка метнулся и принёс четыре бруска.

– Значит, так, мы сейчас поднимаем насколько сможем, затем я кричу: «Давай!». Ты хватаешь вот этот брусок и суёшь в щель, пока я держу крышку, – объяснял я Вовке план.

На счёт три мы опять подняли крышку. Я крикнул: «Давай!» И напрягся, как штангист, и даже нечаянно от натуги бзднул. Вовка оказался проворным малым. Он ловко всунул брусок в щель, я облегчённо отпустил крышку. Вовка ржал.

– Ты чё? – спросил я у него.

– Да ты так громко пёрнул, – смеялся Вовка, – я уж подумал, что ты обосрался.

«Ничего-ничего, – подумал я, – настанет и моя очередь смеяться».

– Теперь давай вот этот брусок, – показал я Вовке, и мы опять приготовились.

Так мы по чуть-чуть поднимали крышку, заменяя один брусок на другой, более длинный. Пришлось бежать ещё за брусками. Вконец обессиленные, мы открыли крышку на достаточное расстояние, чтобы можно было пролезть в ящик.

Я посветил спичками в ящик и убедился, что консервы есть. И как мне показалось, что это именно те, «с Первой мировой». Но лежали они так низко, что отсюда никак не достать.

– Придётся тебе лезть, – схитрил я в очередной раз. – Я не пролезу, а ты в самый раз проскользнёшь в эту щель.

Вовка надулся, но я пообещал ему, что разрешу ему выбрать место нашего похода и конфет он получит больше. Для Вовки это был аргумент, и я подсадил его. Он ловко проскользнул внутрь и… задел ногой брусок. Тот соскочил с края, и крышка захлопнулась. Сначала было тихо. Затем Вовка завыл. Я предположил, что это очень нехорошо. Передо мной стояла дилемма. Либо бежать за бабкой с дедом, либо что-то придумать, чтобы оказаться не причастным к этому конфузу и как-то выкрутиться самим.

Вовка начал уже орать. Звук шел, как из склепа. Я чувствовал, что орёт он громко, но как будто звук был выкручен на малую громкость. Я попытался приподнять крышку. Это было ошибкой. Вовка схватился за край, а долго крышку я держать не мог. Крышка упала обратно. Вовка заорал ещё громче, но теперь из-за образовавшейся щели его стало слышно получше. Я поднатужился ещё раз и приподнял крышку на пару сантиметров, пальцы исчезли, и крышка встала на место.

Я почувствовал в это время, что из ящика повеяло душком. То ли консервы несвежие, то ли Вовка набздел, или того хуже, обосрался. Ещё раз появилась идея позвать деда с бабкой, но инстинкт самосохранения отвергал её.

Я понимал, что для меня настанет «конец света» за столь возмутительную идею – воровать консервы. Я просто представил себе, что будет. Однажды она отходила деда ухватом за то, что он вынес из чулана чекушку водки. Я невольно почесал спину, представив, каково это – ухватом, и стал придумывать другие идеи.

Вовка уже слабо всхлипывал: «Видимо, устал», – подумал я и решил его успокоить.

– Не ссы, братан, я тебя сейчас вытащу! – нагло я врал ему, но это было единственное, что я мог ему обещать.