– Это не совсем выступление, скорее демонстрация.

Амелия приподняла бровь.

– Мистер Барнум предлагает мне демонстрировать себя? Он много на себя берёт.

Слово «демонстрировать» было произнесено с крайним негодованием.

На этом мистер Лайман, казалось, стушевался, с трудом пытаясь подобрать нужные слова, чтобы исправить оговорку.

– Видите ли, Мистер Барнум хотел бы вам предложить… плавать в аквариуме…

– Должно быть, в таком наряде, что любая порядочная дама постыдилась бы появиться на людях.

Теперь Амелии даже забавлялась, наблюдая за отчаянными потугами гостя сообразить, как же выпутаться из ловушки, в которую он сам же себя ненароком загнал. Глядишь, скоро совсем позабудет, зачем вообще сюда явился. Вот тогда-то она его и спровадит восвояси. А потом, пожалуй, стоит подумать, как быть дальше. Ей отнюдь не улыбалось всю жизнь на суше скрываться от ловкачей вроде мистера Лаймана, рыскающих в поисках чудес только ради барыша.

Мистер Лайман отставил чашку.

– Я прошу прощения, миссис Дуглас. Я ни в коем случае не намеревался ставить под сомнение вашу безупречную добродетель.

Он умолк, потом было собрался что-то добавить, но осёкся и глубоко вздохнул.

С этим вздохом вырвались смятение, сумасбродство, крушение надежд и утрата веры. Потом взглянул на неё, и в его глазах остался лишь стыд и печаль.

Эта печаль стала роковой, поразила в самое сердце, пробудила жалость, и Амелия расправила плечи, пытаясь защититься от его слов воображаемым панцирем, потому что понимала – сейчас прозвучит правда, против которой она была беззащитна.

– У мистера Барнума есть друг, Мозес Кимбол, директор музея в Бостоне, – сообщил Леви Лайман, уставясь в очаг, словно больше не решаясь взглянуть на Амелию. – Мозес привез Барнуму диковинку для показа в Американском музее – так называется заведение мистера Барнума. Это оказался скелет русалки.

Амелия едва не ахнула от испуга. Не может быть!

Неужели останки её соплеменника вынесло приливом на берег? Но тут он продолжил, и вспыхнувшее смятение улеглось.

– Конечно, это был обман. Любой болван бы заметил, что к мумии обезьяны просто пришили рыбий хвост. Но это натолкнуло мистера Барнума на одну идею, а любой, кто с ним знаком, прекрасно знает, что он по мелочам не разменивается. Мозес предлагал устроить показ мумии, но Барнум решил, что на такое народ не клюнет, особенно после…

Он осёкся, теребя воротничок.

– Одним словом, он решил, что, глядя на эту фальшивку, никто не поверит в существование русалок, и загорелся идеей нарядить русалкой какую-нибудь девицу и пустить её плавать в аквариуме, помахивая ручкой детишкам. Я пытался ему объяснить, что так ничего не выйдет, обман раскроется, но это же Барнум. Если ему что втемяшилось, пиши пропало, уговаривать бесполезно, ему всё как об стенку горох. А тут еще Мозес подкинул ему байку, которую слышал от своего друга, а тот, в свою очередь от рыбака. А тот рыбак рассказал…

– Что видел, как русалка резвится в лунном свете, – вполголоса закончила Амелия. – Да, слыхала я эту байку.

– Я, конечно, понимаю, насколько всё это нелепо. Почти уверен, что и Барнум тоже, хотя от него можно ожидать чего угодно. Сам-то он может верить или надеяться, что это правда, а может решить, что всё это чепуха, но точно знает, что в это могут поверить другие. Для него важно только одно – деньги и как их заполучить.

Амелия нахмурилась. Она вспоминала о деньгах лишь при необходимости купить какие-то мелочи вроде сахара, овощей да изредка отреза материи на платье. Мистер Лайман это заметил и поспешил сгладить раздражение при упоминании презренных денег.

– Да, конечно, он хочет заработать денег, но больше всего он любит удивлять зрителей, хочет отвлечь от повседневной рутины и показать что-нибудь чудесное. Он излагал эту идею с таким горящим взглядом, что я понял – вот оно, олицетворение заветной мечты. Что может быть чудесней, удивительней женщины, способной превратить рыбий хвост в человеческие ноги, рождённой из пены морской, словно Венера?

Насколько Амелия помнила своё первое превращение, чудесного в этом было мало. Она ни словом не обмолвилась о пронизывающем холоде и том потрясении, когда рухнула наземь, не удержавшись на новоявленных ногах, но на мгновение поддалась очарованию его речей, представила сияющие детские глазёнки, взирающие на чудо – русалку.

Потом она вспомнила, как боялся за неё Джек, как старательно они оберегали её тайну. А ещё представила, как окажется в центре всеобщего внимания. Она будет не зрительницей, купившей билет на представление, а гвоздём программы.

– Вашими бы устами да мёд пить, мистер Лайман. Вот только ума не приложу, при чём здесь я, тем более, если вы не верите в сказки?

– Все дело в том, что все эти сказки сочинялись именно про вас, – сказал он. – Если мистер Барнум выдаст за русалку кого-нибудь другого, нас сию же минуту разоблачат. Найдется репортер, который пронюхает, что «Кристиана, чудо семи морей» – на самом деле Берта Каммингс из захолустья в Коннектикуте. Тут и сказочке конец. Но если русалкой будете вы, и любопытный репортёр проследит ваши истоки, что он обнаружит?

– Да ту же самую историю, что привела к моему порогу вас, – ответила Амелия.

В его словах был резон, но признавать этого Амелия не собиралась. Ей не хотелось оставлять ему ни малейшей надежды.

– Сожалею, мистер Лайман, что ради этого вам пришлось проделать столь долгий путь из Нью-Йорка, но я не собираюсь покидать свой дом. Боюсь, придётся вам всё-таки подыскать какую-нибудь Берту из захолустья, – твёрдо ответила она, давая понять, что дальнейшие препирательства, мольбы и уговоры бесполезны, и ему пора откланяться.

Он поднялся и сдержанно молвил:

– Прошу прощения за беспокойство.

Она кивнула. Теперь, когда он уходит, можно быть великодушной. Он поднял чемодан и замешкался у двери. Пока они пили чай, наступила ночь. Он стоял с настолько растерянным видом, что было понятно без слов: «Как же добраться до города?»

Ему нельзя остаться в хижине. От злых языков Амелию спасало только положение добропорядочной вдовы. Малейшая тень подозрения могла всё разрушить.

– К западу отсюда, – указала она вглубь побережья, что простиралось за хижиной, – проходит дорога. В эту пору рыбаки как раз направляются в деревню пропустить по кружке пива, некоторые на повозках, и наверняка с удовольствием вас подвезут за пару монет.

Он все никак не решался.

– Тут так темно, хоть глаз выколи.

– Скоро луна взойдёт, – подбодрила она, распахивая дверь.

И правда, на горизонте уже показался серебристый краешек луны, и скоро все окрестности озарятся её холодным светом. Амелию потянуло окунуться в океанские воды, исчезнуть среди волн, а потом выскочить над поверхностью, купаясь в лунном сиянии.