— Об этом я уже как-то и сам догадался. Дальше!

— Он забросил тебя в иной мир. Где все не так…

— Слишком мягко сказано, — бурчу я, ежась от воспоминания о своем полете над водной равниной. — Еще как «не так»! Еще как!!!

— И мы с Лариарой…

— Лариара — это кто?

— Вот она, — Гилэйн указывает на девушку. — Моя ученица. Самая лучшая моя ученица! Она может…

— А может она просушить мою одежду? — прерываю я его рекламную речь.

— Да… Конечно… — теряется Гилэйн.

— Вот и отлично! Я сейчас…

Я захожу за занавеску, отделяющую часть комнаты, стаскиваю с себя промокшие шмотки и сажусь на стоящую здесь же кровать. Одежду я выбрасываю за занавеску, а сам закутываюсь в одеяло. Мне все еще очень холодно. Не простудиться бы…

— Лариара! — кричу я. — Можешь заняться делом! Гилэйн! Продолжай!

— Мы с трудом тебя отыскали, — говорит Гилэйн. — Среди тысяч миров…

— А что это за море было? — интересуюсь я. — И почему я падал… как-то не так, как надо бы? Что вообще это за мир?

— Не знаю, — отвечает Гилэйн. — Миров много. Много тысяч. И этот мир мне совершенно не знаком. Я его никогда не видел. Да и можно ли познать все разнообразие миров?!

— Чудненько… — вздохнул я. — То есть я должен был там просто утонуть? Или… — Я вспомнил смутные тени, проносившиеся под водой. Не знаю, как там было на самом деле, но сейчас мне уже кажется, что тени те были зубастыми…

— Если бы я знал, что этот человек — Каараар! — воскликнул Гилэйн. — Сегодня утром я проходил мимо него и даже не подозревал об этом!

— Что?! — Я от удивления даже высунулся из-за занавески. — Ты проходил мимо него?! Так какого же!… Ты что, никогда его раньше не видел, что ли?!

— Каараар — могущественный маг, — пожал плечами Гилэйн. — Он способен принять любое обличье. Он может быть в любом образе. И даже в двух или трех…

Я молча смотрел на Гилэйна, подавляя в себе горячее желание высказать все, что я думаю по поводу колдунов вообще и по поводу него самого — в частности. Я не очень хорошо понял, как это колдун может принимать сразу два обличья. Или даже три. Но я особенно и не старался в этом разобраться. Настроение и так было гнусным. Я-то полагал, что поездка к Йорке будет выглядеть своеобразным развлекательным путешествием. Но развлечения, которым я уже подвергся, заставили меня крепко задуматься о том, так ли уж я сильно соскучился по Йорке?

Дверь открылась, и в комнату вошла Лариара, держа в руках аккуратную стопку моей одежды. Симпатичная девчонка, подумал я. Только теперь мне удалось внимательно разглядеть ее. Я имею в виду лицо — куртка и штаны, надетые на ней, были слишком уж бесформенными, чтобы позволить мне составить определенное мнение о ее фигуре.

Вместе с Лариарой в комнату вошла еще одна женщина, чье лицо показалось мне очень знакомым.

— Твоя одежда просохла, — сказала Лариара.

— Уже?! — удивился я. — Так быстро?!

— Я колдунья, — пожала плечами Лариара.

— А… Ну да… Извини… — пробормотал я. Что ж, хоть какая-то практическая польза есть от этих колдунов… Все лучше, чем ничего…

Женщина, вошедшая в комнату вместе с Лариарой, улыбаясь, смотрит на меня, и я вдруг вспомнил ее. Наара, та самая проститутка, что подъезжала ко мне в трактире.

— Тебе-то чего здесь надо? — не очень приветливо спросил я.

— Твоя подруга не захотела оставлять тебя в беде, — довольно сухо пояснила Лариара, бросая косой взгляд на проститутку.

— Моя… Кто?! — обалдел я.

— Извини, — пожала плечами Наара, продолжая смущенно улыбаться. Мне просто негде было ночевать… Вот я и соврала… Не сердись, пожалуйста…

— Ну, знаешь ли!… — Я покрутил головой и скрылся за занавеской. Интересно, что она могла им насочинять, хмуро подумал я, одеваясь. Хотя им-то какое до этого дело? Пусть думают, что хотят!…

Лариара постаралась на славу — одежда оказалась не только сухой, но и чистой. Одно плохо — я остался безоружным. Пустые ножны сиротливо висели на поясе. Эх! Жалко! Хороший меч был!

Я слышал, как Гилэйн о чем-то беседует со своей ученицей. Потом они вышли из комнаты, и за занавеску просунулось лицо по-прежнему смущенно улыбающейся Наары.

— Значит, подруга, говоришь? — хмуро усмехнулся я, глядя на нее.

— Не сердись, — жалобно просит Наара, присаживаясь возле меня на кровать. — Мне совсем некуда было идти. И, если уж так получилось, я могу отработать ночлег. Хочешь?

— Слушай, девочка! Мне сейчас не до этого, — устало говорю я. — Мне такое пришлось пережить, что я сейчас просто ничего не хочу!

— Я понимаю тебя, — шепчет Наара, прижимаясь ко мне — Ты, наверное, очень испугался. Ты храбр, как лев, — я видела, как ты дрался на улице перед трактиром. Но даже львы боятся смерти. Особенно такой неприятной смерти… — Наара обнимает меня, и шепот ее становится жарким и страстным. — Я сделаю так, что ты все позабудешь… Со мной тебе будет хорошо… Поцелуй меня… И ты уже не будешь вспоминать о том ужасе… О той страшной реке… О том ужасном мире смерти, воды. И мрака, лишенном солнечного света… Иди ко мне, милый…

Я осторожно высвобождаюсь из объятий Наары и пристально смотрю ей в глаза.

— А ты-то откуда знаешь, как именно выглядел тот мир?

Наара молчит. Я медленно поднимаюсь с кровати.

Наара тоже встает. Она смотрит на меня без прежней улыбки, спокойно и холодно. И в глазах ее вдруг появляется очень знакомое мне выражение. Потом Наара медленно разводит в стороны руки и берет какой-то невидимый мне предмет. Прямо из воздуха. Из пустоты.

Все это мне тоже очень знакомо. Все это я уже видел. На улице, перед трактиром. И я хорошо помню, что случилось потом.

И тогда я изо всех сил бью Наару кулаком по лицу. От удара у меня начинают ныть костяшки пальцев, а голова Наары под моим кулаком мгновенно рассыпается на множество осколков, словно хрупкое стекло. И каждый осколок тут же превращается в маленькую чернокрылую бабочку. Рухнувшее тело Наары даже не успевает коснуться пола. Его постигает та же участь. И я оказываюсь с головы до ног облепленным насекомыми, издающими резкий пряный запах, от которого кружится голова и мутится сознание.

Мягкие плотные крылышки залепляют глаза, нос, не дают дышать. Я пытаюсь крикнуть, позвать на помощь, но в открытый рот тут же набивается эта мерзость. Из последних сил, уже теряя сознание, я делаю шаг, срываю занавеску и валюсь на пол. Сквозь нарастающий звон в ушах я смутно улавливаю чей-то испуганный крик и неразборчивые скороговорки заклинаний. И тотчас дышать становится легче, исчезает дурманящий запах, и бабочки обращаются в мелкую пыль, оседающую на пол серым невесомым облаком.

Ко мне подбегают Гилэйн с Лариарой, помогают мне встать на ноги. Я отплевываюсь и отряхиваюсь от пыли, в которую трансформировалась эта чернокрылая гадость, оглядываю встревоженных колдунов и даю волю своему гневу.