– Полковник, спасибо за откровения. Отправляйтесь обратно в следственный отдел!

Когда тот вышел, председатель обратился к секретарю президента с досадующими нотками в голосе:

– Вариант с удачными разработками по омоложению у англичан ваши аналитики не отработали. Просчёт! И очень большой.

– Сейчас же отдам распоряжение! – решил секретарь, озадаченно мотая головой. Только вот господин Тьямов раздражался совсем по иному поводу.

– Да начхать на тех англичан и скрывшихся снайперов! Вы мне ответьте: куда пропал академик? Немедленно! В первую очередь! А уж потом, куда сбежала его телохранительница Вера! И с какого бодуна её все величают по имени-отчеству? Тоже мне Павловна нашлась!.. Почему словно сквозь землю провалились Бурый, его племянник Паровоз и какой-то там Наркуша? Про залегшего на дно Лавсана вообще не говорю! Люди его величины так просто спрятаться в подполе какой-то дачи не могут. Где они все? Где прячется старик, который толком уже ходить не может? Хромает со времён Второй мировой, а сбежал? Как?! Куда?!

В повисшей после этих восклицаний тишине стало отчётливо понятно, кто верховодит на данном совещании. Да и главное лицо госбезопасности пусть косвенно, но признал это. Потому что слишком жалко и неуверенно прозвучало его обещание:

– Будем искать.

Степень усталости детского организма измеряется атакующими его болезнями. Как только дитё ослабнет – оно заболевает. Если перенапряжение будет слишком большим, ребёнок вообще может умереть.

Эту истину лишний раз подтвердил – а может, и опроверг? – гость Прасковьи Григорьевны, спавший с краткими перерывами почти трое суток. Только и вставал, чтобы напиться, поесть наспех, облегчиться и вновь привалиться головой на подушку. Да и температура постоянно держалась на отметке тридцать семь и пять. То есть ещё и недуг какой-то имелся, с которым организм пытался справиться самостоятельно.

Чего уж там, открывая глаза, Александр Свиридович пытался бодриться, настроить себя на движение.

– Вот сейчас как начну приседать!.. Да как начну отжиматься…

Затем три глотка воды, две ложки каши, и… глаза уже закрыты. Радовало хозяйку только одно: что жара не было и ребёнок ел. В охотку ел, пусть и мало. Потому и просыпался, что организм требовал необходимый минимум, получал его и опять успокаивался во сне.

О том, чтобы сходить к соседям и поднять тревогу, Козырева и не помышляла. Только и выбралась в магазин второго дня, принеся в рюкзачке свежего хлеба, масла, сахара, овсянки и колбасы двух сортов. Больший груз нести не смогла. И так пришлось несколько раз приседать на завалинки и отдыхать. Да и когда в последний раз столько волокла, не могла припомнить. По правде говоря, сомневалась, что донесёт, придётся кого-нибудь уговаривать из встреченных посельчан.

Но дошла. Потому что силы какие-то прибавились и странная болезненная одержимость. Потому что дома ждало живое чудо, одним только своим видом разжигая в душе тлеющий огонёк надежды. Хотелось верить. Очень хотелось верить, что мальчик обещал помочь не просто на словах. Живой пример превращения старика в ребёнка, причём с полным сохранением памяти и знаний, будоражил сознание, вызывал оторопь и заставлял мечтать о несбыточном.

Всё это вместе взятое и давало старушке, успевшей уже смириться с неизбежностью смерти, всплеск физической активности. Сладкое и желанное словосочетание «новая жизнь» манило, заставляло трепетать сердце и готово было толкнуть на любые подвиги или безрассудства.

Когда ребёнок наконец-то выспался, то заявил о своей полной боевой готовности и бодро отправился умываться. А по возвращении в горницу его встречал празднично накрытый стол. Расшитая цветами скатерть, салфетки, дорогая посуда. А как живое украшение – принарядившаяся хозяйка дома. Глядя на неё, Александр не удержался от комплимента.

– Прасковья Григорьевна! Да вы уже помолодели лет на десять! – хихикнул и добавил, усаживаясь за стол: – Если так дальше пойдёт, то к концу лета внешне от меня по возрасту отличаться не будете.

Хозяйка дома пока ещё не слышала секретов и способов омоложения, поэтому озадачилась.

– Никак оно просто прикосновениями передаётся?

На это наивное высказывание мальчик заливисто рассмеялся и с минуту не мог успокоиться. Зажатая в руке ложка помогла стать серьёзным.

– Нет, омоложение – не заразно. Увы! Не грозит такое счастье человечеству. Да и не факт, что оно стало бы счастьем в таком случае.

Последние слова он выговаривал, захлёбываясь слюной и зачерпнув ложкой ароматного борща. А потом начал есть так, что за ушами трещало. Лишний раз подтверждая житейскую истину: растущему организму надо вдвое больше, чем взрослому.

Прасковья и сама чуть клюнула за компанию. Но больше просто любовалась ребёнком да краснела от изредка прорывающихся сквозь стук зубов комплиментов своему кулинарному искусству. А чтобы не молчать, делилась сельскими новостями, прихваченными накануне в магазине.

– Старики жалуются, что почту на два, а то и на три дня позже стали приносить. Председателя у нас опять сменили – старый-то совсем спился. Зато в городе порядок полиция навела строгий, всех воров и бандюков ловят, аж дым стоит. Говорят, что облавы устраивают, каких со времён Сталина не устраивали. Да и нашему участковому обещали помощника прислать. Хотя чем они вдвоём тут будут заниматься? Ума не приложу. Одному тут делать нечего… Разве что пьянствовать вместе?.. У соседки за взгорком недавно отелившаяся корова стала много молока давать, так оно на продажу идёт. И мне предлагала, вплоть до того, что внук будет каждое утро приносить сам, да я насторожилась. Знают ведь, что я сама молока не пью, а сырами перестала заниматься, как вышла на пенсию. И хоть для тебя, Александр, не мешало бы взять, но не стала. Разве что причину какую найти?.. Например, что всё-таки сыр собираюсь делать? Да особого творога немного…

Сделав паузу, едок вытер рот салфеткой и спросил:

– Сыр? И вы его умеете делать?

– Как раз только я одна во всей округе и умею, – похвасталась хозяйка. – По наследству знания перешли, от деда и бабки. Они ещё при царе знаменитые Козыревские сыроварни держали, на весь край славились своим производством. Да и я последние десять лет своей трудовой деятельности провела на посту директора сыродельного комбината.

– Вон даже как? Интересно было бы и вашу семейную историю выслушать…

– Длинная она и слишком печальная, – пригорюнилась старушка, враз осунувшись и посерев лицом.

– Но это ещё успеем! – Александр постарался вернуть собеседницу к прежнему хорошему настроению. – У нас ещё всё впереди! А вот с сыром… Хм! В самом деле хочется. Люблю я его. Да и за вареники с творогом – душу любому ангелу отдал бы!

– Ангелу? – развеселилась и Прасковья. – Как ты ловко от плохих слов ушёл-то! Никак в бога веришь?