И всё же война не прошла бесследно. Как и следовало ожидать, едва вампиры ушли из королевства, подняли головы племянники и племянницы, кузены и кузины, считавшие себя ближайшими родственниками Миллении. Тут же начались крестьянские восстания – никто не хотел отдавать последнее на содержание феодальных армий, отправлять детей на бессмысленную войну за корону.

Большую часть недовольных удалось успокоить к середине лета. Три недели на жарком горном солнце пеклись насаженные на колья головы незаконных наследников. Но Алаур не сомневалась – главное впереди. Сердце заговора было рядом, и настоящая змея всё ещё таилась в тени, готовая сделать бросок в нужный момент. Чего она ждала? Алаур догадывалась. Настоящий соперник не стремился отдавать долги Миллении её имперским союзникам. Кто бы ни стоял за заговором, он ждал, пока вампиры заберут своё.

Ждала этого и Алаур. Её бегство из монастыря оказалось столь поспешным, что она не успела спросить у Данага главного: когда тот придёт за своей наградой? Впрочем, вампир ясно дал понять, что подобные вещи не станет обсуждать.

Алаур опустила глаза на собственную руку. Стала ли её магия сильнее после унизительного ритуала? Она не была уверена. И продолжала развивать свои способности в той мере, в какой позволяли ей занятые государственными делами дни и ночи. Но всё, что она освоила за последние месяцы, могли сделать и те дроу, которым не приходилось отдаваться вампирам. Пожалуй, это было довольно обидно. Получалось, что, пусть и невольно, она продала душу и сама не знала за что. Она хотела бы найти время и полностью закопаться в книги в поисках ответов на свои вопросы, но об этом не могло быть и речи, пока последние мятежники оставались живы.

Алаур опустила голову на руки и потёрла глаза. Нужно было идти спать. Вряд ли что-то случится до наступления вечера. И всё же ей постоянно казалось, что она может как-то ускорить дело.

Длинные сухие пальцы легли на плечо королевы, заставляя вздрогнуть и обернуться.

– Вейл, – в голосе Алаур звучали усталость и облегчение. Вейл был рядом всё это время. Они и раньше часто общались. Вейл оказался одним из немногих, кто никогда не ставил Алаур в вину принадлежность к погибшему королевскому дому. Теперь же старый и опытный воин стал единственным, кого Алаур не боялась подпустить к себе со спины. Он не всегда соглашался с королевой, но, по крайней мере, Алаур знала, что недовольство Вейл выскажет в лицо – а не припрячет за пазухой вместе с ножом.

– Моя королева, – Вейл стоял, облокотившись на краешек стены, и внимательно смотрел на свою госпожу.

– Давно ты здесь?

Вейл кивнул.

– Не хотел прерывать ваши мысли.

Алаур кивнула, принимая объяснения. Она и сама не хотела бы быть прерванной. Пара минут наедине с собой последнее время казались тем, чего ей не хватало больше всего.

– Что ты хотел? – Алаур встала и прошла в спальню. Советник последовал за ней.

– С вами желают говорить послы Шриафа Аркендама, принца Поречья.

Алаур резко обернулась.

– Сдаются? – выдохнула она и тут же смутилась своей импульсивности.

Вейл усмехнулся.

– Не знаю, моя королева. Но это было бы слишком просто. Зная Шриафа, я бы на это не рассчитывал.

– Ты говорил, мы выдворили его армию из восточного региона.

– Говорил. И всё же не радуйтесь раньше времени.

Алаур кивнула и снова опустила голову на ладони. В полумраке помещения ей внезапно и непреодолимо захотелось спать, но сон мог подождать.

– Они уже здесь? – спросила Алаур, поднимая лицо.

– Ожидают в приёмной.

– Прикажите подать бодрящий отвар из болотных трав и лёгкие закуски. Я приму их за завтраком.

Данаг вырвал из обмякшего тела жертвы кинжал и с упоением провёл языком по лезвию. Окинув стремительным взглядом поле боя, он отсалютовал Ивон, тоже высвобождавшей клинок из тела врага.

– Двадцать шесть! – крикнула Ивон.

– Тридцать два! В другой раз дам тебе фору!

Голубые глаза Ивон на секунду заволокло красное пламя.

– Ночь не окончена, – бросила она, подходя к приятелю.

Данаг усмехнулся.

– Ночь – может быть. А вот врагов не осталось. Ты проиграла.

Данаг одним движением забросил клинок в ножны и освободившейся рукой обнял вампиршу пониже спины.

– Готовься меня ублажить, Ивон, я соскучился.

Ивон поморщилась.

– Может, обойдёшься пленными? Я устала.

Рука Данага сползла к пояснице, но до конца не исчезла.

– Тогда придумай мне развлечение получше.

Ивон кивнула в сторону выхода из ущелья, полного мертвецов. В просвете между скалистыми отрогами виднелась процессия из нескольких человек.

– Не-е-ет… – протянул Данаг, роняя голову на плечо подруге, – она твой сир. Возьми её себе.

– Не могу, – Ивон усмехнулась, – она любит победителей.

– Последние пять ещё дышат! Хочешь добить?

Ивон не успела ответить, потому что процессия приблизилась, и девушка, двигавшаяся впереди, присела в галантном реверансе.

– Принцесса Ламия, – Данаг убрал руки от приятельницы и отвесил глубокий поклон. Ивон тут же последовала его примеру.

– Господин Данаг, госпожа Ивон, – произнося их имена, принцесса перевела взгляд с одного на другого, и от внимания вампиров не укрылось, насколько по-разному она произнесла две части этой фразы. В имени Данаг, звучавшем из маленьких пухлых губ ярко-алого цвета, было что-то таинственное и уважительное, в имени Ивон – лишь холодная любезность и едва скрываемое раздражение.

Ламия качнула маленькой головкой, и драгоценные украшения в её сложной причёске зазвенели, как колокольчики. Принцесса выглядела почти девочкой, на вид ей с трудом можно было дать четырнадцать. И одевалась она подстать – Ламия любила банты и игрушки. Однако только самый несмышленый упырь не знал, что за существо скрывается под маской фарфоровой куклы – Ламия была праматерью большей части ныне живущих вампиров. Мало кто из её поколения ещё был жив и свободен, и многие смерти лежали на совести прекрасной принцессы. Только Данаг и ещё пара вампиров высшего круга могли сравниться с ней возрастом и влиянием, но даже Древний знал, что принцессы стоит опасаться.

Как это часто случается с вампирами, Ламия давно потеряла интерес к жизни. Власть уже не имела для неё цены, и всё, чем она могла отвлечь себя от бесконечной скуки – жестокие игры с теми, кто слабей. Она могла лелеять свои задумки годами, чтобы затем отыграть спектакль со своей жертвой и уничтожить её дотла. Вот уже несколько месяцев Данаг подозревал, что новой жертвой Древней оказался он. Ламия ходила вокруг него кругами, так и сяк пытаясь обратить на себя внимание, но Данаг был не так глуп, чтобы поверить в её искренний интерес. В то же время он знал, что открытое пренебрежение может оказаться ещё опасней.