Оставив гостью и её переводчика в приёмной, офицер ушёл. Другой офицер, уже в чине полковника, прихватив тонкую папку со своего стола, попутно гостеприимно кивнув посетителям на несколько свободных мягких кресел, присаживайтесь, мол, пожалуйста, торопливой походкой ушёл на доклад к шефу.

Гостья и переводчик остались ожидать. Гейл, сидя в мягком кресле, переводчик стоя. Молча и с любопытством оглядывали приёмную.

Огромная приёмная, как и само массивное, тяжёлое здание министерства говорило об амбициях тайного и явного могущества государства и его силы. Как, впрочем, и любое такое ведомство, в любом другом государстве.

Полковник тем временем положил перед генералом папку и доложил:

— В приёмной лейтенант Гейл Маккинли, товарищ генерал-лейтенант, из Блока НАТО, ожидает. Она с переводчиком.

Генерал поднял глаза.

— Женщина?

— Да, товарищ генерал-лейтенант, молодая, симпатична.

— Женщина и к нам, интересно?! — прищурился генерал. — Толстая, наверное? — тонко пошутил.

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, — не принял шутку полковник. — Наоборот.

— Интересно, если наоборот. И что же? — генерал посмотрел на свои наручные часы, заметил. — И не опоздала. Успеем, нет? — ближе придвинул папку, не раскрывая спросил. — Что ей надо… эээ… в нашем ведомстве? Напомните, — потребовал он, открывая первую страницу. Со второго листа, с фотографии на него смотрело улыбчивое веснушчатое девичье лицо в тёмно синей американской военной форме.

— Действительно… симпатичная. — Одобрил он. — И что?

— Образование элитное. Она из семьи сталелитейных магнатов.

— Это опускаем. Мы не министерство экономразвития. Короче.

— Прошла курс обучения военно-морских офицеров по программе «Дух и воля»…

— Это СВРовцам и ГРУушникам. Шпионами они занимаются. Ко мне-то она зачем, я спрашиваю, к нам? Мне же на самолёт!..

— Может, перенести встречу, товарищ генерал-лейтенант? Или к заместителям направить…

Постукивая подушечками пальцев по столу, раздумывая, генерал поморщился.

— Н-н-не опоздала… В приёмной уже… — Тяжело вздохнул. Снова поморщился. Смахнул ладонью невидимую пылинку со стола. — Не удобно как-то… Симпатичная… Так что ей надо-то, вы мне можете сказать?

— Там моя справка, товарищ генерал-лейтенант, — полковник указал глазами на первый лист. — Но если коротко, — Международный оргкомитет просит оказать ей содействие в прослушивании музыки… Всего лишь!

— Какой музыки? Это не к нам, это к Минкульту.

— Военной музыки, товарищ генерал.

— А, военной! Понятно! На конкурс, наверное, решили нас пригласить… Это можно. Правда, если за их счёт. А если за наш… Извините. У нас не предусмотрено. Так нет?

Полковник кивнул головой, выпрямился.

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. Приглашать или сказать, что встреча перенесена?

— Приглашай.

Ещё больше Гейл поразил кабинет генерала. Размером немногим меньше спортзала, высоким потолком, множеством красивых люстр, двумя огромными столами — один хозяина, другой, сбоку, для совещаний, двумя шеренгами массивных мягких кресел, шестью высокими окнами за жалюзи, набором символов государственной власти за спиной генерала: флаг, герб, портрет президента, портрет министра обороны, с десяток специальных телефонов. Сам генерал, удивительно молодой, театрально вальяжный, высокий и удивительно широкоплечий, учитывая размеры головы, слегка привстав, предложил гостье присесть в кресло, за своеобразным журнальным столиком.

Гейл, кивнув, прошла, за ней проследовал и переводчик. Генерал проследил за действиями гостьи. Отметил её молодость, красивое лицо, закрытую полуулыбку, стройную фигуру, тонкую талию, изящные стройные ноги, военную униформу. Ещё раз глянул перед беседой в досье, запоминая имя, встал из-за стола, пересел к гостям, устроился поудобнее.

«Так что у вас к нам, госпожа лейтенант?», говорил его светлый взгляд. Ни фамилия, ни её лейтенантские погоны его не заинтересовали. Быть может потому, что через пять часов, с группой других генералов и с секретарём Совета безопасности России, улетал в Брюссель, на согласование вопросов по темам предстоящего Саммита президентов «Большой восьмёрки». Это масштабно, это по государственному, а тут… Притом, из полученных документов генерал понял, лейтенант хотела бы ознакомиться с современной передовой музыкой армейской направленности… Игрушки какие-то! И стоило ли за этим в такую даль лететь?! Ни для министерства, ни для армии, ни для себя лично, ничего в принципе значимого в её приезде генерал не видел. Поездка в Брюссель, это интересно, это важно, это престижно. В тех же примерно тонах это отметил и референт генерала. «Забугорная дурь, наверное».

«Блажат капиталисты, ничего более», усмехнулся генерал. Действительно, цель приезда лейтенанта, на фоне глобальных проблем, о которых генерал знал, а уж о скольких догадывался, не выглядела вообще никак, ни в профиль, как говорится, ни в анфас, кроме, может, самой девушки… Но таких в его стране, в России, генерал по телевизору видел — пруд пруди. Причём, не с таким высокомерным взглядом. Глядя в её голубые глаза — интересно, настоящие или линзы — генерал размышлял: отложить решение её вопросов до своего возвращения или переадресовать всё же замам… Но лейтенант, словно угадав, заговорила первой. Говорила гостья по-английски. Генерал выслушал непонятную речь, с досадой уловив мелькнувшую мысль, надо бы, наверное, взяться всё же капитально за английский, но с приходом президента ВВП, свободно говорящего на немецком языке, в его ведомстве почти все тут же принялись зубрить немецкий язык, хвастать новым борцовским кимоно и походами в спортзал, кататься на лыжах, и он тоже. Это было всенепременно и обязательно. И для карьеры, главным образом. Модным было ввернуть где-нибудь на высоком совещание пару-тройку фраз из Гёте или попасть в президентскую свиту с лыжами, на отдых.

Переводчик немедленно перевёл её слова:

— Госпожа лейтенант хочет поблагодарить господина генерала, весьма занятого чиновника, за уважение к её скромному визиту. Этим и славится Российское государство, способное и в малом видеть большое. Спасибо вам, господин генерал. Она очень рада.

Не меняя вопрошающего выражения лица, генерал Осипов повторил про себя слова уважения гостьи и благодарность. Нутром где-то угадывал иронию — или ему так уж показалось. Гостья говорила округлым дипломатическим языком, который может иметь и двойное, и даже тройное дно… Но мелодика фраз, особенно последние слова про мудрость государства в лице именно его, генерал-лейтенанта, настраивали на определённую дружественную, и, где-то, возможно, и доверительную тональности.

— Скажите госпоже лейтенанту, — зная, что беседа записывается на плёнку, кивнул он переводчику с достоинством. — Мы тоже очень рады видеть в гостях офицера дружественного нам государства. — Выждав, когда переводчик почти синхронно переведёт, перешёл к делу. — Если не затруднит госпожу… эээ… лейтенанта, времени действительно у нас мало, хотелось бы поточнее узнать конкретную цель её визита.