– Тсс… – россиянин приставил палец к губам. – Ты слышишь?

Я прислушался: откуда-то доносилось хриплое дыхание. Дыхание через рот, когда человек от безысходности пытается втянуть больше воздуха, проходу которого в лёгкие мешает кровь. Не вставая полностью, мы направились в сторону прохода, где совсем недавно стояли дети. На полпути, когда сплошная стена из сидений в результате взрыва вынужденно закончилась, мы осторожно высунули головы. Перед нами был Жан! Его придавила часть крыши, свалившаяся на него и плотно вонзившая в тело то самое устройство, внешне напоминающее трость с шаром. Он до сих пор подавал признаки жизни, пытаясь дышать. Мои глаза налились слезами и одновременно яростью. Яростью, за которую меня никто не посмел бы упрекнуть! Яростью, которая полностью взяла под контроль мой разум и чувства! Я закричал и попытался броситься к французу, но Пётр меня задержал.

– Мы ему уже ничем не поможем, Андрей! Не высовывайся, мать твою! – его силы в этот момент не шли ни в какое сравнение с моими.

Хрип прекратился, как и звуки пальбы. Я облокотился спиной на сиденье и откинул голову назад, тяжело дыша. Затем бросил свой взгляд на ступени между секторами через проем в ряду. Там лежал ребёнок!

– О Боже! – крикнул я и бросился в открытое пространство. Я подбежал к мальчику, футболка которого пропиталась кровью, и быстро попытался найти пульс. Слава Богу! Его сердце хотело жить! Я привстал и устремил свой взгляд на двери, ведущие во внутренние помещения стадиона: наконец показались подоспевшие бойцы Совета. Их и меня разделяло несколько секунд бега, но мои руки уже начали махать, подзывая помощь. В следующий миг я почувствовал, словно раскалённый нож вошел в масло, – мою ногу задела плазма. Я не мог не закричать от испытанной боли и ужаса: мои глаза увидели открытую кость голени. Я свалился, но нашёл в себе силы закрыть своей спиной мальчика как нечто бесценное, ради чего стоит пожертвовать собой столько раз, сколько потребуется!.. Мой мозг снова начинал погружаться во тьму. Но я успел заметить, как передо мной появился мальчик. Он остановился и поднял свою руку, направленную куда-то в сторону футбольного поля. Радужные оболочки вокруг зрачков вспыхнули красными огнями! Он спас нас! Но что же он делает?! «Стреляют с крыши. Несколько снайперов!» – пронеслось у меня в голове отдалённым эхом. Снайперская пуля с брызгами крови попала ему в плечо. Ребёнок потерял равновесие и начал падать на спину. Его лицо не выражало никаких эмоций. Словно он всё знал. Именно в этот момент мальчика подхватил Пётр, находясь в прыжке. Первая пуля вошла ему в спину в районе лопаток! Не прошло и секунды, как вторая оторвала кусок шеи, а третья пришлась в затылок. Я попытался закричать! Я попытался встать! Я перевернулся! Но что же я, сукин сын, мог поделать?! Из-за моей спины пронеслось несколько снарядов из плазменного оружия по позициям на крыше стадиона. Преодолевая ступеньку за ступенькой, на меня с лицом, полным отчаянной ненависти и злости, мчался очередной убийца, уже приготовившийся выстрелить. Его пальцы держали плазму. Подонок остановился и при виде нас обоих удовлетворённо оскалился! Но это выражение лица стало последним в его жалкой жизни! Непрекращающаяся очередь из огнестрельного оружия замертво свалила его. Я увидел лицо Су Ливея, который отложил автомат в сторону и что-то кричал мне за спину! «Какой же я сукин сын! Политическая ответственность!.. Я предоставлю тебе все полномочия! Но чтобы ты пообещал: никто не выживет!»

Я стояла перед стеной белого цвета, но в чрезвычайно затемнённой комнате. Справа виднелись металлические полки или что-то типа шкафа без каких-либо боковых поверхностей, который плотно соприкасался со стеной. В нём аккуратно были сложены картонные ящики среднего размера. Встроенные в потолок лампы горели совсем тускло. Атмосфера в помещении характеризовалась крайней мрачностью, если бы не одно обстоятельство…

Пространство передо мной каждую секунду искривлялось, словно зазывая меня к себе, чтобы затянуть в нестабильность, сдавить, а затем порвать на кусочки. Стена, которая в один момент времени производила совершенно обычное впечатление, через мгновение внушала страх, увеличиваясь в размерах и приобретая выпуклость. Но стоило моргнуть глазами, превозмогая панику и неровное дыхание, как стена становилась меньше, натянув на себя пустоту.

Меня начало тошнить, и закружилась голова. Но я стояла неподвижно… Меня привлекало изображение планеты напротив меня. Оно находилось на стенке и странным образом подсвечивалось.

Я начала движение сквозь нестабильную ткань пространства по направлению к рисунку. Слева и справа от меня всё двигалось то увеличиваясь, то уменьшаясь. Но страх не контролировал меня, и я его полностью откинула. Иногда казалось, что моя кожа соприкасается с живой пустотой – настолько узким был коридор к стене.

По мере моего приближения в центре изображённого шара начала вырисовываться раскрытая человеческая ладонь, переливаясь волнами фиолетового цвета. И вот я стою перед изображением и дотрагиваюсь до стены. Неожиданно я почувствовала, что стала объектом изучения и анализа. Словно проходила какую-то проверку: всё нестабильное пространство, которое осталось у меня за спиной, проносилось сквозь меня. Но, конечно, я по-прежнему находилась посреди безопасного коридора.

Я вглядывалась в стену: она начала терять свою плотность и одновременно пропускать невероятно яркий свет, который заставил мои глаза сощуриться.

* * *

Возле антиграва стояли несколько мужчин в боевой экипировке, направляя лучи своих мощных фонарей на моё лицо. Я привстала и машинально закрыла свет рукой, чтобы снизить боль в глазах.

– На выход, четверть от ста! – скомандовал один из них, постоянно смыкая нижний и верхний ряд зубов в закрытом рту, будто пытаясь что-то раскусить.

Тот, который находился ближе всех остальных, не стал ждать и схватил меня за руку, потянув с силой на себя. Я упала на землю лицом, вдохнув лесной воздух вместе с пылью, поднявшейся от моего приземления. Кто-то надавил на спину подошвой своего ботинка. Я закрыла ладонью лицо, боясь возможного удара.

– Живая… Уходим отсюда!

Я ощутила, как антиграв поднялся в воздух и, вероятно, удалился. Тишина… Влажный и липкий воздух интенсивно врывался в мои лёгкие, я попыталась привстать.

Грунтовую дорогу, которая уже успела изрядно зарасти разнообразной травой, выдавали контуры: по сторонам от неё уровень густоты растительности, особенно кустарников, был в несколько раз выше. Верхушки деревьев, среди которых встречались и пальмы, подсвечивались лунным светом. Местами лучи нашего спутника пробивались внутрь леса, освещая лианы, спускающиеся к огромным папоротникам. Дорогу со всех сторон окружали высокие горы. Повернувшись лицом к Луне, я присмотрелась. Через несколько десятков метров по бокам от того, что осталось от дороги, начинало вырисовываться что-то наподобие скалистых обрывистых стен, уходящих вдали направо. Их высота не была одинаковой: левая, более бугристая и покрытая лишь небольшой травой, изредка разбавленной какими-то цветами, только ближе к повороту становилась похожей на свою «соседку».