IV

С первыми петухами к дьяку явился посланец от князя Юрия Глинского.

— Боярин велел кланяться тебе, Василий, — сказал посланец, которого дьяк знал под именем Казимира.

Казимира вывезли братья из Литвы. Он у них вроде дворецкого и самое доверенное лицо.

— Садись, — пригласил Захаров, — желанным гостем будешь.

— Князь подмогу тебе оказать хочет — в твоем многотрудном деле. Ты ведь от подмоги не откажешься?

— Не откажусь. А в чем она состоит?

— В раскрытии тайны, которая не сразу разъясняется, а постепенно.

— Не томи душу.

— Новгородцев подговорил князь Иван Кубенский по злобе за прошлую опалу и боярин Федька Воронцов.

— Не может того быть! Князь Иван человек обширного разума и нравом свирепым не отличался, хоть и якшался с проклятыми Шуйскими.

— Вот-вот! И тебя личина князя Ивана обманула. Да как честный боярин с Шуйскими-то ладил?! Помилосердствуй! Любая собака знает, как они великого государя теснили, как ноги в сапогах на постель ему клали, как досыта не кормили.

— Не возразишь! Шуйских великий государь за те обиды не любит и видеть их подле себя более не желает. Запугать они государя хотели?

— Может, и запугать. Но Шуйские через князя Ивана действовали. Князь Юрий тебе в том поруку дает. Однако и это еще не все. Тут загадка не большая. А что Федька Воронцов — государев советник и любимец — замешан, сразу и не разберешь: зачем?

— Не поверит великий государь, что Воронцов в стачку с Шуйскими вступил. Не поверит! — засомневался Захаров.

— А он и не вступал. Ни с Шуйскими, ни с князем Иваном и ни с кем иным. Он напрямую с новгородцами сносился.

— Да по какой причине? Он у великого государя в почете. С малолетства. Сколько раз от смерти спасал.

— Ты князя Ивана за разум хвалишь. А кто боярину Федору в думе ложные обвинения предъявил, кто его за волосы таскал да Шуйских подзуживал? Розыск — дело тонкое, не мне тебя учить.

— Да уж! — засмеялся Захаров. — Тоньше не бывает. На волосочке все держится. Чик — и нет тебя! А шейка — тоньше волосочка.

Казимир не улыбнулся, но и не оробел.

— Боярин Воронцов первенствовать желает. Не нравится ему, что государь в сторону Алексея Басманова клонится. Вот Воронцовы через соглядатаев и подбили новгородцев с заряженными пищалями на дорогу выйти. Да попугать великого государя с Алешкой Басмановым.

— Темновато как-то и путано, — опять усомнился Захаров.

— А ты попробуй раскрути — и увидишь, чем закончится. Государевы дядья тебя не забудут.

Казимир растворился в сером рассветном воздухе, а дьяк начал готовиться к встрече с Иоанном. Вскоре его позвали в Розыскную.

Иоанн долго молчал, прежде чем задать первый короткий вопрос:

— Подучили пищальников или сами мятеж замыслили?

— Подучили, великий государь. Вели позвать воина, которого первым к бунтовщикам послал.

Присутствовавший здесь Алексей Басманов кликнул Малюту. И храбрец сейчас из тьмы проступил, как призрак. Воздух уплотнился и молниеносно сформировался. И Малюта предстал пред светлыми очами государя.

— Повтори, — коротко приказал дьяк.

Малюта повторил слово в слово. И побожился.

— Пошел вон, собака! — сказал Иоанн. — Верю. Кабы соврал — не миновать тебе плахи.

И он полоснул воина разъяренным взором.

— Иди прочь, но будь под рукой, — кивнул на дверь Басманов.

Воин скрылся, однако теперь запомнился государю как из тьмы проступающий.

«И плаха нас с тобой сроднит», — мелькнуло у Малюты. Он чуял, что государь его запомнил. Да как сквозь толпу к трону протолкнуться поближе? Сколько времени уйдет! У царя нрав крутой, суровый. Без плахи и раньше в русской круговерти не обходились, но нынче иной ветер подул — смерч!

Дьяк Захаров остался доволен показаниями Малюты. Теперь оставалось перейти к главному и наиболее рискованному. Для дьяка наступал звездный час. Однако предстояло пройти по лезвию ножа. И он передал Иоанну сведения, подброшенные Казимиром от имени князя Юрия Глинского. И про боярина Алексея Басманова, который тут же находился, припомнил совершенно равнодушным голосом, демонстрируя всем видом и интонациями, что и иное произнес бы — противоположное, когда бы розыск подтвердил. Алексей Басманов в лице не изменился, но по глазам дьяк определил произведенное впечатление. И здесь попал!

Ну теперь — деваться некуда! — Иоанн не поколеблется. Дьяк смотрел прямо в лицо повелителю. Иоанн молчал, гнев в нем копился и наконец выхлестнул кипящей лавой.

— Взять изменников и четвертовать. Розыск прекратить, — бросил он дьяку. — А мы с тобой, Алешка, завтра опять устроим охоту на рыжих волков. Клеть не сломали?

До чего приятно старшего по возрасту укороченным именем звать. «Да он еще совсем ребенок», — подумал с облегчением Басманов.

— Нет, пресветлый государь. И клеть доставили, и пятерых пищальников отловили.

— Кто?

— Кого посылал, пресветлый государь: Малюта Скуратов.

— Награди. Чего застыл? — обратился Иоанн к Захарову. — Оглох? Взять изменников, объявить их вины народу и сегодня же казнить, как я приказал.

— Значит, князя Ивана Кубенского, Федора Воронцова…

— И Василия, — прибавил Басманов.

Иоанн кивнул. Лицо его исказила кривая дергающаяся гримаса. Не совладали молодые мускулы — все-таки трудновато на смерть посылать недавних друзей и фаворитов. Но лиха беда начало! Когда он князя Андрея Шуйского псарям бросил, сердце не трепыхнулось. Врага не жаль! Но и к Воронцовым вспыхнула ненависть. Попугать вознамерились, будто он щенок несмышленый. Другим наука будет на всю оставленную им жизнь!

— И холопов их, уличенных в измене и подговоре, не забудь!

«Ну, это просто», — пронеслось у дьяка в сознании, будто речь шла о двух или трех дворовых, и он поспешил прочь из Розыскной.

— И чтоб по всем правилам! Как при деде и батюшке! — почти в спину Захарову крикнул Иоанн, на мгновение задержав его скорый шаг. — Чтоб кат — в красном и маске. А секира сверкала на солнце! И чтоб плаха была не пеньком прогнившим!

Боярин Алексей Данилович Басманов — человек грамотный, образованный, мысли у него и сравнения изысканные, непростые. Вот что он подумал: «Затевает юноша представление. Как скоморох на подмостках, желает потешиться и насладиться чужим страданием». Басманов понимал, что на месте Воронцовых и ему легко очутиться.

В Коломне еще никого не казнили на площади перед Кремлем. И всего требуемого Иоанном достать будет, наверное, нелегко. Захаров, привыкший, в общем, к Иоанновым причудам, на сей раз замялся. Он надеялся, что властелин поступит не так жестоко и быстро и он продолжит розыск, который дьяку сулил большие прибыли и утишил бы совесть.