Его голос, как и кожа, обладал странными изъянами. Он то и дело срывался на визг, от которого Лебедю хотелось скрипеть зубами.

– Так что разница невелика, – продолжал Копченый. – Да, они пришли. И, подобно легендарной Кине, выпустили на волю опасное знание. А именно – военное искусство.

– Сделав это, – сказал Лебедь, – они тотчас принялись сколачивать империю, и, если бы не та заваруха у Тенелова, если бы не их междоусобные склоки, они бы здесь объявились еще пятнадцать лет назад. Я это точно знаю – порасспрашивал в округе, после того как вы, ребята, в первый раз завели с нами разговор о войне.

– И?.. – буркнула Баба.

– И получается, уже пятнадцать лет вам известно, что в один прекрасный день они нападут. И за эти пятнадцать лет вы палец о палец не ударили. А теперь вдруг узнаёте точно, когда наступит этот день, хватаете трех парней с улицы и говорите, что они должны сотворить чудо. Уж извини, сестренка, но Плетеного Лебедя на такое дельце не подобьешь. Для этого у тебя чародей имеется. Пусть старичок сгонит голубей со своей шляпы.

– Чудес нам от тебя не требуется, господин Лебедь. Чудо уже произошло. Копченый видел его во сне. Но нужно время, чтобы чудо подействовало.

Лебедь хмыкнул.

– Мы смотрим на ситуацию реалистически, господин Лебедь. С тех пор как появились Хозяева Теней, иначе нельзя. Положение отчаянное, и страусиная политика нас не спасет. Мы принимаем меры, которые выглядят наиболее целесообразными, учитывая культурный контекст. Мы внушаем массам мысль, что отражение кровавого нашествия – дело великое и славное.

– Массы клюнули, – заметил Нож. – Они готовы отправиться навстречу смерти.

– И это все, на что они годятся, – заметил Лебедь.

– Почему? – спросила Баба.

– Вы неорганизованны, – задумчиво пояснил Корди Мэзер. – И тут ничего не поделать. Ни один человек из главных сект не подчинится приказу члена другой секты.

– Совершенно верно. Религиозные конфликты не позволяют создать единую армию. Может, набрать три армии? Но тогда высшие жрецы могут использовать их для сведения счетов между собой…

– Вот бы сжечь все храмы да жрецов передушить, – проворчал Нож.

– Такие же чувства часто выражает мой брат, – сообщила Баба. – Мы с Копченым полагаем, что массы пойдут за чужаками, умеющими воевать, но не принадлежащими ни к какой фракции.

– То есть хочешь сделать меня генералом?

– Лебедь, – захохотал Корди, – кабы боги мнили о тебе хоть половину того, что ты о себе мнишь, ты давно правил бы миром! Думаешь, ты и есть то чудо, которое Копченый видел во сне? Не собираются тебя производить в генералы, успокойся. Может, разве для виду, пока не надоешь.

– Чего?!

– А кто говорил, что провел в армии два месяца и даже в ногу шагать не выучился?

– А-а… – Лебедь чуть поразмыслил. – Кажется, понимаю.

– Вы действительно будете генералами, – сказала Баба. – И в основном нам придется полагаться на практический опыт господина Мэзера. Но последнее слово будет за Копченым.

– Нам необходимо выиграть время, – подхватил колдун. – Много времени. Скоро Лунотень двинет объединенные силы, числом пять тысяч, на Таглиос. Нельзя потерпеть поражение. Если имеется хоть малейший шанс, мы должны выиграть.

– Мечтать не вредно…

– И вы готовы за это заплатить? – спросил Корди, словно полагал, что задача выполнима.

– Готовы, – ответила Баба. – Любую цену.

Лебедь все смотрел на нее и наконец не смог более удерживать за зубами тот самый вопрос:

– А ты, госпожа хорошая, кто такая будешь? Обещания ваши и планы…

– Я Радиша Дра, господин Лебедь.

– Мать честная, – пробормотал Лебедь. – Старшая сестра князя…

Та самая, которую многие называют истинной владычицей здешних мест.

– Я что-то такое подозревал, но… – Лебедь был потрясен, взволнован и напуган. Однако он был бы не он, если бы не развалился в кресле, не скрестил руки на животе и не спросил с широкой улыбкой: – Так что же мы с этого будем иметь?

На первый взгляд империя сохранила свою целостность, однако развал старого порядка зашел далеко. Гуляя по улицам Опала, чувствуешь всеобщую расслабленность. Ходят наглые слушки по поводу новой смены власти. Одноглазый говорил об оживлении черного рынка – в этом вопросе он уже добрую сотню лет спец. А сам я невзначай услыхал о каких-то преступниках, заключенных в тюрьму без всяких официальных санкций…

Госпожу, похоже, это ничуть не трогало.

– Империя возвращается в русло обычной жизни. Войнам конец. В строгостях прошлого времени более нет нужды.

– То есть пора расслабиться?

– Отчего нет? Ты же громче всех жаловался, что за мир заплачено слишком дорого.

– Ну да. Но относительный порядок, защита прав граждан… Против этого я никогда ничего не имел.

– Как ты мил, Костоправ! Значит, мы были не так уж плохи?

Она и раньше чертовски хорошо знала, что я об этом думаю!

– Я, понимаешь ли, не верю в зло без примеси добра.

– Тем не менее оно существует. Зреет на севере, в серебряном клине, забитом твоими друзьями в ствол отпрыска древесного бога.

– Даже во Властелине может быть крупица хорошего. Предположим, он любил свою мамочку…

– Скорее всего, вырвал из ее груди сердце и съел. Сырым.

Я хотел сказать нечто вроде: «Но ты же была его женой», да только не следовало давать ей поводов для возвращения в Башню. Их и без того хватало с избытком.

Но я отвлекся. Я заметил перемены в мире Госпожи. Последней каплей стала дюжина людей, явившихся с намерением вступить в Черный Отряд. Все как один бывалые солдаты. А это означало, что мужчины, годные по возрасту для воинской службы, ныне не у дел. На войне были заняты все. Кто не носил серой формы, тот был в армии Белой Розы.

Шестерым я отказал сразу, а одного, с золотыми коронками на передних зубах, принял. Гоблин с Одноглазым, будучи самозваными распределителями имен, окрестили его Вашим Сиятельством.

Из остальных пяти трое мне понравились, а двое – нет, однако веских доводов за или против кого-либо из них не нашлось. Я был вынужден соврать, что все они приняты и пусть явятся на борт «Черных крыльев» к отплытию. Затем посоветовался с Гоблином. Тот обещал позаботиться, чтобы двое непонравившихся опоздали.

Вот тогда я впервые сознательно обратил внимание на воронье. Особого значения не придал, просто подивился: куда ни пойди, всюду вороны.

Одноглазый захотел поговорить со мной с глазу на глаз.

– Ты не пробовал сунуть нос туда, где остановилась твоя подружка?