Я побывал на последней на данный момент встрече двух команд в феврале 2012 года. Перед этим в Лондоне случилось немало событий, заслуживающих внимательного отношения со стороны стражей порядка, но ни королевская свадьба, ни визит Барака Обамы, ни акция Occupy Wall Street не собирали в одном месте такого количества полиции. Еще в метро всех фанатов «Миллуолла» загоняли в один вагон, не давали выйти из поезда за одну остановку до стадиона и выводили на улицу под внушительным конвоем. Грин-стрит, та самая Зеленая улица, ведущая от метро «Аптон Парк» к арене «Болейн Граунд», была перекрыта конными полицейскими, которые затем взяли гостевых болельщиков в кольцо и под самую сомнительную в мире кричалку – «Как прекрасен Восточный Лондон, посмотри!» – сопроводили их до турникетов, даже не подпустив к бургерам, фиш-энд-чипс и предматчевым программкам. Не говоря уже об алкоголе, который в тот день не продавали ни на стадионе, ни в радиусе пяти миль вокруг него.

Все это немного удивило фанатов «Вест Хэма» – они, по сути, даже не увидели своих врагов в лицо; те скрылись за лошадьми и яркими полицейскими жилетками. У входа на стадион было довольно тихо, как будто играть сюда приехала какая-нибудь заурядная команда. Главный сюрприз ждал внутри: весь нижний ярус гостевой трибуны был занят выведенным на креслах словом «United». Абсолютно всех болельщиков «Миллуолла» (их было полторы-две тысячи) загнали наверх, а внизу обосновались полицейские, по ходу матча раз пять или шесть деловито обходившие пустую трибуну и заглядывая под сиденья. Кроме того, команды поменялись привычными сторонами поля – во втором тайме игроки «Вест Хэма» атаковали лицом к пустому ярусу, а их болельщики смотрели на это с дальней трибуны. Матч закончился так, как и должен был закончиться – победой первой команды чемпионшипа («Вест Хэм») над двадцатой («Миллуолл»). Единственным происшествием стало удаление полузащитника хозяев Кевина Нолана уже на 5-й минуте, но это совершенно не тронуло болельщиков, грустно смотревших друг на друга поверх непреодолимой разделительной полосы.

Восточный Лондон очень часто менялся. Каждое десятилетие район накрывала очередная волна иммиграции, внося коррективы в расовую и религиозную карту местности. Здесь образовывались диаспоры и общины, впоследствии определившие мультикультурный облик всего города и повлиявшие в том числе и на футбол. В 70-х почти все болельщики на стадионах были белыми и не хотели видеть в своих командах чернокожих игроков – пока в клубе «Лейтон Ориент» из самого сердца иммигрантского Восточного Лондона не заиграл футболист по имени Лори Каннингем. Он дебютировал в первой команде уже в 16 лет на позиции крайнего полузащитника и поразил сразу всем: скоростью, техникой, точными передачами и сильным ударом, а главное – необычайной легкостью движений, словно он не бегал с мячом, а танцевал. Каннингем действительно всерьез увлекался балетом и танцами, часто зависал до утра в клубах Вест-Энда и потом платил штрафы за опоздания на тренировки выигранными на танцевальных конкурсах деньгами.

Сначала ему было сложно даже среди своих. Когда тренер «Лейтон Ориент» Джордж Петчи собрал в команде чернокожего Каннингема, индийца Рики Хепполетта, нигерийца Джона Чидози и мулата Бобби Фишера, воспитанного в еврейской семье, фанаты клуба, состоявшие в праворадикальной партии «Британский национальный фронт», написали ему письмо с требованием выгнать «этих цветных» и продолжали освистывать футболистов во время матчей, пока не осознали, что те отменно играют в футбол. Каннингем вспоминал, что свои болельщики начали поддерживать его после невероятного гола в ворота «Челси», когда он обыграл четырех защитников, а вот чужие кидали в него с трибун бананы. Даже соперники на поле старались вывести его из равновесия расистскими оскорблениями, но Лори убегал от них, отдавал и забивал. Вскоре он стал первым чернокожим игроком в истории, сыгравшим за молодежную сборную Англии, а затем перешел за 100 тысяч фунтов в «Вест Бромвич». Ради этого ему пришлось отклонить предложение гарлемского театра из Нью-Йорка, куда его были готовы взять не футболистом, а танцором.

Через два года Каннингем стал первым английским игроком мадридского «Реала» и вторым по стоимости футболистом в мире. Его талант был настолько очевиден, что Лори называли будущей звездой сборной Англии, тренеры охотнее выпускали на поле темнокожих игроков, а дети африканских и карибских иммигрантов шли заниматься футболом. Кроме того, одноклубники Каннингема отмечали, что он был безупречно воспитан, учил их правильно есть устрицы и держать вилку с ножом, а также носил элегантные костюмы со шляпами и двуцветными ботинками – то есть был идеальной ролевой моделью для расовой и культурной интеграции. В Испании Каннингема сначала тоже ждал успех: он прибыл в аэропорт Мадрида с пятью чемоданами одежды, через несколько месяцев ему аплодировали болельщики «Барселоны» за выдающуюся игру в класико, и в первом же сезоне он выиграл с «Реалом» чемпионат и Кубок Испании.

Однако потом карьера Каннингема пошла под откос. Вингера мучили травмы, а руководство «Реала» злилось, когда он пропускал матчи: в Испании можно было выпускать на поле только двух легионеров, и чиновники хотели найти кого-то более здорового. Не до конца восстановившегося Каннингема заставили сыграть в финале Кубка европейских чемпионов-1981, где «Реал» уступил «Ливерпулю». Он ничего не показал, надолго уселся на лавку и через два года покинул Мадрид, а затем начал мотаться между Францией, Англией и Испанией, играя через боль и без прежней скорости. В конце 80-х показалось, что дела Каннингема пошли на лад: он был запасным в «Уимблдоне» Винни Джонса и Джона Фашану, который обыграл «Ливерпуль» в финале Кубка Англии-1988, а в следующем сезоне гол Лори вывел его последний клуб, мадридский «Райо Вальекано», в высший испанский дивизион. Но через два месяца Каннингем разбился в автокатастрофе под Мадридом.

В отличие от выходцев из Африки, Америки и Восточной Европы, игроки пакистанского, индийского или бенгальского происхождения так и не прорвались в большой английский футбол. Их появления особенно ждали в северных городах с крупными азиатским диаспорами, вроде Бирмингема, Лестера, Лидса и Брэдфорда, и в 1998 году тренер «Лидса» Джордж Грэм даже сделал громкое заявление: «У „Ливерпуля“ есть Майкл Оуэн, а у нас – Харпал Синг», – но талантливый тинейджер затерялся в низших дивизионах. Самым успешным стал сын индийца Майкл Чопра, который начинал в «Ньюкасле», выходил на поле «Камп Ноу» в матче Лиги чемпионов, пытался закрепиться в «Сандерленде», но в итоге большую часть карьеры провел в подходящем ему по уровню чемпионшипе, где забил 70 мячей в 176 матчах. В итоге центр азиатского футбола в Англии оказался, естественно, в Восточном Лондоне, где в девятом дивизионе играют сразу две бенгальские команды: «Спортинг Бенгал» и «Бетнал Грин».

Зимой 2012 года я попал на бенгальское дерби на муниципальном стадионе «Майл Энд». Основатель «Спортинг Бенгал» по имени Сурот Миах рассказывал мне, что мечтал дать футболистам небританского происхождения возможность играть в небританский футбол: «Мы сохраняем и развиваем свой стиль игры. Бенгальцы редко вырастают выше 180 сантиметров, поэтому мы не тренируем всякие там подачи с флангов и борьбу в воздухе. Мы любим повозиться с мячом, обвести двоих-троих. Однако в английском футболе полно предрассудков, и скауты местных клубов просто не верят, что маленький щуплый парень из Азии может конкурировать со здоровяками, которые только и умеют, что прыгать и лупить по мячу».