— Я узнал, — сказал Савьер.

Стелла закатила глаза:

— Ты-то, конечно, узнал.

Эмили листала альбом, останавливаясь всякий раз, когда видела фотографию мамы.

— Смотрите! — сказала она. — У мамы браслет! Вот этот!

Эмили подняла руку, чтобы все увидели ее браслет.

Джулия вдруг поймала себя на том, что смотрит на Эмили не отрываясь. Сердце сжималось от хорошо знакомой тоски. Она неосознанно протянула руку и убрала волосы Эмили со лба, чтобы они не лезли ей в глаза. Эмили, кажется, этого не заметила, но когда Джулия взглянула на Стеллу и Савьера, сидевших напротив, те смотрели на нее так, словно она отрастила себе вторую голову.

— А кто это с мамой? — полюбопытствовала Эмили, указав на элегантного темноволосого парня в костюме и галстуке-бабочке. — Он с ней на многих снимках.

— Это Логан Коффи, — объяснила Джулия.

— Так вот о ком он говорил. — Эмили откинулась на спинку стула и улыбнулась. — Сегодня я познакомилась с мальчиком, Уином Коффи. Он говорил, что у него был дядя. Логан Коффи. Кажется, он удивился, что я не знала, кто он.

«Черт, — подумала Джулия. — Добром это не кончится».

— Логан Коффи был ее парнем? — спросила Эмили.

— Мы все задавались этим вопросом. Но они с Далси все отрицали, — осторожно начала Джулия. — А вообще он был просто тихим, застенчивым, загадочным мальчиком, которого твоя мама пыталась расшевелить.

— А он до сих пор здесь живет? Может быть, он расскажет мне о маме?

За столом воцарилась неловкая тишина. Никто не хотел говорить Эмили о случившемся. Наконец Джулия сказала:

— Логана Коффи давно нет в живых.

— Ой. — Словно почувствовав, что атмосфера в комнате изменилась, Эмили закрыла альбом. — Наверное, мне уже надо домой. Спасибо, что показали мне свой альбом.

Стелла взмахнула рукой.

— Если хочешь, возьми себе. Это было сто лет и десять килограммов тому назад. Зачем мне лишнее напоминание?

— Правда? Спасибо!

Когда Эмили встала из-за стола, Джулия тоже поднялась. Она проводила Эмили до двери, вышла с ней на крыльцо, пожелала доброй ночи и смотрела ей вслед, пока та не скрылась в темноте под деревьями в соседнем саду.

Когда Джулия вернулась обратно в дом, в прихожей ее ждала Стелла.

— Ну и что происходит? — поинтересовалась она, уперев руки в бока.

— А что происходит? — не поняла Джулия.

— Почему ты с ней ведешь себя так?

— Я себя с ней никак не веду. — Джулия нахмурилась. — Что ты так на меня смотришь?

— Я просто удивлена. В тебе как-то раньше не наблюдалось материнских инстинктов. — Стелла рассмеялась, но сразу умолкла, увидев, какое у Джулии стало лицо. Джулия давно привыкла к тому, что ей говорят что-то подобное, но от этого было не легче. Это и есть та цена, которую надо платить, когда тебе тридцать шесть и ты явно не собираешься обременять себя семейными узами. — Слушай, я не имела в виду ничего плохого.

Джулия знала, что Стелла действительно не хотела ее обидеть. Как не хотели ее обижать и друзья в Балтиморе, когда говорили: «Ты слишком любишь свою независимость» или «Тебе нельзя становиться мамой, потому что ты будешь круче своих детей, когда те подрастут».

— Пойдем посидим на крыльце, — сказала Стелла. — Выпьем вина.

— Нет, спасибо.

— Джулия…

— Я знаю, тут у тебя есть что-то сладкое, — крикнул из кухни Савьер. Было слышно, как он хлопает дверцами шкафчика.

Стелла закатила глаза.

— Где бы я ни прятала шоколадки, этот человек их найдет.

— Выдай ему что-нибудь сладкое, пока он не собрался совершить набег на мою кухню, — сказала Джулия, направляясь к лестнице. — Мне еще надо бы поработать.

Вернувшись домой, Эмили сразу поднялась к себе и уселась на балконе, держа на коленях школьный альбом, который ей отдала Стелла. Днем, до того, как пойти к Джулии, Эмили перерыла весь шкаф и все комоды у себя в спальне, пытаясь найти что-нибудь, что осталось от мамы. У Эмили было стойкое ощущение, что от нее что-то скрывают — что-то, что ей надо знать. Но, кроме имени мамы на запыленном сундуке у изножия кровати, в комнате ничего не указывало на то, что когда-то здесь жила Далси. Никаких личных вещей, никаких фотографий и старых писем, никаких забытых мелочей вроде шарфика или сережки. Поэтому Эмили и отправилась к Джулии. Поначалу ей было неловко, но теперь она радовалась, что пошла. Школьный альбом был настоящим сокровищем, хотя многое в нем смущало. Основополагающим принципом школы Роксли было полное равенство: никаких замкнутых группок, никакого соперничества, никто ни в чем не превосходит других. Как ее мама могла быть королевой бала?

Эмили помнила, как мама запрещала ей ходить на тусовки в торговый центр, чтобы у нее не было повода сравнивать себя с другими девчонками, которые лучше одеты и у которых есть что-то такое, чего нет у Эмили. Мама всегда говорила, что самооценка человека не должна определяться тем, есть у него модные тряпки или нет. Поэтому в школе Роксли, конечно же, была форма. И все-таки на фотографиях в школьном альбоме мама всегда была одета по самой последней молодежной моде того времени. И у нее была прическа с пышным начесом.

Может быть, мама стеснялась того, какой была в юности? Может быть, ей не хотелось возвращаться туда, где ее знали и помнили, как «венценосную особу»?

И все равно, странная причина никогда не возвращаться домой.

Из темноты с задней стороны соседнего дома донеслись голоса. Эмили услышала женский смех. Звон бокалов.

Эмили улыбнулась и откинулась на спинку стула, стоявшего рядом с садовым столиком, который она очистила от листьев. Между просветами в ветвях деревьев мерцали звезды, как гирлянды огней на рождественской елке. Она чувствовала, что пустота вокруг нее заполняется. Она приехала сюда, переполненная ожиданиями. Сначала все было странно — совсем не так, как ей представлялось, — но все потихоньку налаживалось. Она уже даже подружилась с соседями.

Эмили сделала глубокий вдох, вбирая в себя мягкие вечерние ароматы, и поняла, что ее клонит в сон.

Она собиралась лишь на секунду прикрыть глаза.

Но мгновенно заснула.

Когда она проснулась, было еще темно. Она несколько раз моргнула, пытаясь понять, как долго проспала и сколько сейчас времени.

Школьный альбом упал с ее колен и теперь лежал в листьях, покрывавших весь пол балкона. Эмили наклонилась его поднять. А когда снова выпрямилась, у нее по спине побежали мурашки.

Опять этот свет! Свет, о котором Джулия рассказывала, что, по мнению здешних жителей, это призрак.

Оцепенев, она смотрела на пятно белого света в лесу за древней беседкой на заднем дворе дома дедушки Ванса. Свет не исчез, как прошлой ночью. Он оставался на опушке леса и словно прятался за стволами, перемещаясь от дерева к дереву.