— Она же тебе уже сказала, что там не одевается, — вздохнул Ричард. — Надо бы тебе как — нибудь в Англию съездить, — может, тогда поймешь, что там обычные женщины.

— Ничего подобного, — возразил Гарри. — В Англии есть две разновидности женщин — похожие на принцессу Маргарет и похожие на Спорти Спайс.

Терпение Ричарда лопнуло, он повернулся, чтобы уйти, но столкнулся с Пиппин.

— Привет! — Она чмокнула его в щеку.

На Пиппин была футболка с осьминогом, белая хлопчатобумажная юбочка в кружевах, подозрительно смахивающая на неглиже, коричневые колготки в полоску, тупоносые башмаки из грубой кожи и кепи.

— Свадьба — высший класс! — продолжала она.

— Ричард мне Венди сватает, — перебил ее Гарри. — Как тебе это нравится? Представляешь, как низко я пал в его глазах! Каких глубин отчаяния достиг сей бедный отрок, если собственный брат толкает его в объятия дьяволопоклонницы?!

— Заткнулся бы ты, Гарри. — Пиппин почесала голову под кепи. — И вообще, я на эту красотку первая глаз положила.

Ричард вытаращился на нее.

— Пиппин, — назидательно произнес Гарри, — животному миру не свойственны игры и нашим, и вашим, а следовательно, ты только что глубоко шокировала моего брата.

— Ничего подобного, — возразил Ричард, лихорадочно роясь в своих порядком запылившихся познаниях в биологии и пытаясь припомнить представителя фауны с неоднозначной сексуальной ориентацией. — Морские коньки, — забормотал он, чтобы скрыть свое смущение, — морские коньки… э-э… и нашим, и вашим.

— А Венди мне сказала, что ты ничего. — Пиппин хитро прищурилась, глядя на Гарри.

— Но это же меняет дело! — воскликнул он. И как ни странно, братец прав, подумал Ричард. Еще как меняет. Ибо при всем его шутовстве Гарри достаточно было одного доброго слова, чтобы прекратить балаган и в кои-то веки стать серьезным.

— Еще пива, гарсон! — крикнул Гарри в сторону павильона.

Но официанты давно затерялись в несметных толпах гостей, подтягивающихся из Хобарта или Мельбурна.

Гарри снял пиджак, явив свету темные пятна под мышками.

— Прикольная рубашка, — одобрила Пиппин. — Где?

— Ливерпуль-стрит.

По опыту Ричард знал, что этот красноречивый ответ означает благотворительную лавку на Ливерпуль-стрит, а вопрос Пиппин, которая неизменно приходила в восторг от чудовищных рубашек Гарри, подразумевает примерно следующее: «И в каком же из заведений Общества Сан-Винсент де Пол или Красного Креста ты отхватил такой кайфовый прикид?»

Да-а, у них с Пиппин никогда ничего не выйдет, подумал Ричард. Для любви нужна тайна, а о каких тайнах здесь может идти речь? Он поискал взглядом Сару. Интервью, похоже, подошло к концу, и теперь ее окружало плотное кольцо местных жителей.

— Пойду спасать жену, — сказал Ричард и осознал, что впервые назвал Сару женой. Это доставило ему несказанное удовольствие, особенно после столь неудачного брака с Бронте, который чуть было не привел его к полному разочарованию в семейной жизни.

Гарри и Пиппин смотрели ему вслед.

— Слушай, ты же пошутил насчет Венди? — спросила Пиппин.

— Я одинокий мужчина, а потому отношусь всерьез ко всему, что двигается и пользуется дезодорантом.

— Тогда нечего удивляться, что до сих пор остаешься холостяком, — беззлобно парировала Пиппин. — И когда до тебя дойдет, что женщина — это не предмет? — Она двинулась прочь.

— Когда отдашь «Женщину-евнуха»[13], которую полгода назад одолжила на один день! — проорал Гарри ей вслед.

Он невольно покосился на Венди. Может, Пиппин не врет и он ей правда нравится. На сцене-то он смотрится вполне ничего, а она человек достаточно широких взглядов — колдовство, конечно, не в счет, — запросто может счесть его привлекательным.

Хотя бы с виду. Как ни крути, он тут единственный человек в шоколадно-коричневом кримпленовом костюме и оранжевой рубашке с рюшами. Вот если бы Венди познакомилась с ним поближе… Неизвестно, как еще все обернется.

Ладно, хватит дурью маяться, решил Гарри, и рука его сама потянулась за сигаретой, несмотря на то что отец все утро внушал гостям, что в павильоне курить запрещено.

— Тоже мне, нашли павильон — палатка паршивая, — демонстративно проговорил он и неожиданно осознал две вещи — он пьян, и его все достало.

И особенно его достала Пиппин. Интересно, со сколькими представителями мужского, женского и среднего пола в Тасмании она переспала? Гарри прищурился, не отрывая глаз от Венди. Он вообще сомневался, что Венди нравится Пиппин. Так, собственнический инстинкт, для галочки. Пиппин во всем надо его переплюнуть — не только по части женщин.

— Галочка-выручалочка, — опять произнес он вслух, чувствуя, как стремительно пьянеет.

Ох уж эти мне дерьмовые псевдофеминистки, подумал он и побрел в поисках еды.

Родители Ричарда жили в огромном трехэтажном особняке. В свое время дом был гораздо меньше, но как только практика доктора Гилби начала приносить доход, миссис Гилби принялась возводить нескончаемые пристройки. Родителям хотелось, чтобы Ричард стал доктором, но вместо врачебной карьеры он выбрал своего рода компромисс — стал ветеринаром.

Зайдя в дом, Сара на мгновение остановилась и припала к стене кухни, подставляя лицо вентилятору. Кто-то из гостей опять бросился ее целовать. Она с тревогой подумала о запахе изо рта, хотя уже три раза чистила зубы.

— А мы с подругой как раз говорили, какое чудное у тебя платьице! — щебетала дама.

— В «Харродз» купила, — соврала с усталой улыбкой Сара, готовая на все, лишь бы от нее отстали — еще заметят, что она напилась.

Как же ей отсюда выбраться? Женщины в цветастых нарядах заполонили весь дом — они были повсюду, со своими гигантскими тортами и блюдами.

Сара поднялась наверх в спальню, которая когда-то считалась комнатой Ричарда, и хотя она была намного меньше детской комнаты Гарри, Саре отвели именно ее — из сентиментальных соображений.

Миссис Гилби даже успела положить на кровать свадебный подарок, свежие полотенца и очередной кусок мыла.

— Дай ей бог здоровья, — пробормотала Сара. Для матери Ричарда день выдался не из легких.

Она развернула подарок, заранее зная, что ничего хорошего ожидать не приходится. Кстати, куда эта чертова тиара запропастилась?

Внутри обнаружились четыре усохшие головы в крошечных холщовых шляпках. У двух существ изо рта торчало по сигаре, что, вероятно, указывало на их половую принадлежность. У двух других уродцев были курчавые волосы, подозрительно напоминавшие овечью шерсть.