Ее внимание привлекла следующая фраза:

«Единственный, кто уцелел после резни 11 апреля 1888 года».

Урсула закрыла книгу и опустилась в кожаное отцовское кресло. С этой экспедицией, видимо, было связано очень многое, но она по-прежнему не понимала, при чем здесь ее отец. Урсула никогда не слышала, чтобы тот упоминал о полковнике Рэдклифе или его семье. Отец ни разу не обмолвился о том, что его интересует Южная Америка. Честно говоря, Урсула не подозревала, что у него вообще есть какие бы то ни было интересы, помимо деловых. В глубине ее сознания возникла какая-то мысль… детское воспоминание… Урсула не могла определить, что именно, но что-то определенно было — не более чем ощущение, которое подсказывало ей, что экспедиция — ключ к разгадке. Девушка обхватила колени руками. У нее заболела голова. Возможно, страхи полковника Рэдклифа касались его дочери? Если так, каким образом смерть Лауры связана с тем, что произошло во время экспедиции, почти двадцать лет назад?

Внимание начало рассеиваться. Урсула зевнула, борясь с дремотой. Она услышала, как бьют часы, и закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сон одолел ее.

Видения Урсулы были полны бесформенных теней, духов и обитателей какого-то фантастического подземного мира…

Она стояла в коридоре, куда выходили черные деревянные двери. За каждой дверью, которую она открывала, таились еще более жуткие кошмары, нежели за предыдущей. Женское лицо с уродливо искривленными губами и огромными незрячими глазами — алыми, выпученными. Обнаженный мужчина, залитый кровью. Груда детских трупов, уже тронутых тлением и нагроможденных один на другой. Урсула открывала двери и бежала по коридору, но не могла выбраться. Позади нее слышались шаги какого-то зверя — может быть, огромной кошки. Кошка преследовала ее. Коридор превратился в джунгли. Урсула пыталась проложить себе дорогу через переплетение лиан. Блеск ножа. Крик обезьяны. Девушка очнулась в слезах.

Урсула была уверена, что не спит, потому что спальня казалась благословенно знакомой. Она видела, как тусклый лунный свет льется сквозь щелку между занавесками. Блики играли на зеркале над умывальником. Зеленый глиняный кувшин и раковина были едва различимы в потемках. Урсула услышала, как за дверью скрипнула половица. Медленно повернулась дверная ручка; Урсула затаила дыхание. Ее мысли путались; ей показалось, что в комнату скользнула тень. Она закрыла глаза, а потом медленно открыла их. Он сидел на кровати и смотрел на нее. Длинные пальцы гладили ее волосы. Она обернулась к нему, и он лег рядом — полностью одетый; Урсула опустила голову ему на грудь и коснулась щекой шерстяной ткани темно-серого пиджака. Она страшно замерзла в своей белой ночной рубашке и придвинулась ближе к нему, согреваясь его теплом, потом коснулась ладонью жилета и нежно погладила мягкий шелк. В ее сознании снова возник образ пантеры. Урсула закрыла глаза; неторопливые, успокаивающие звуки его дыхания убаюкивали ее.

Мрак манил.

Урсула не смогла противиться, когда он поцеловал ее. У его губ был вкус бургундского вина, орехов и горького шоколада.

Урсула проснулась.

В дверь кабинета кто-то негромко стучал. Урсула заморгала, осознав, что заснула в отцовском кресле. Ей всего лишь приснилось то, что она лежит в собственной постели. Грезы тускнели, однако образ лорда Розема остался. Она все еще ощущала вкус его поцелуя. Хотя здравый смысл твердил ей, что все случившееся лишь сон, чувства отказывались повиноваться рассудку. Урсула протерла глаза. Нужно было собраться с мыслями.

— Мисс… мисс, это я… — Из-за двери донесся приглушенный голос Джулии.

Урсула быстро пересекла комнату и отворила дверь.

Джулия была в ночной рубашке и клетчатом халате; на серебряном подносе она держала белый конверт.

— Я не могла заснуть и потому спустилась, чтобы взять какую-нибудь книжку, — пробормотала Урсула, чувствуя, что нужно как-то объясниться. Потом она нахмурилась и спросила: — Джулия, а вы что здесь делаете?

— Я встала попить воды, и тут мы — то есть мистер Биггз и я — услышали, как стучатся в заднюю дверь. Оказалось, что это посыльный. Он сказал, дело очень важное. Вот я и принесла вам письмо… — Джулия протянула ей поднос.

Урсула взяла конверт и вскрыла, убедившись предварительно, что Джулия не заглядывает ей через плечо. Записка была нацарапана рукой Уинифред.

«Салли, я жду у черного хода. Нужно поговорить. Фредди».

— Джулия, — негромко сказала Урсула, — вы можете ложиться.

— Вы уверены, мисс?

— Абсолютно. Я сама с этим разберусь, — ответила Урсула и скомкала записку.

У Джулии округлились глаза.

— О!.. Это письмо от Тома?

Урсула подавила дрожь и покачала головой. Романтические бредни Джулии становились утомительными.

Горничная ничего больше не сказала; она вышла из кабинета и заторопилась вверх по лестнице в свою спальню.

— Она вынудит меня удрать в Гретна-Грин[4], — пробормотала Урсула, выходя из кабинета и поспешно спускаясь в кухню.

Биггз сидел у огня и чистил ботинки. Он бросил в сторону девушки неодобрительный взгляд, но ничего не сказал.

Урсула пересекла кухню и буфетную, открыла дверь черного хода. Уинифред стояла на крыльце, закутавшись в широкое коричневое пальто и притоптывая от холода. На голове у нее был повязан толстый шерстяной шарф, закрывавший лицо.

— Фредди! — воскликнула Урсула. — Ради Бога, что ты здесь делаешь?

Она втащила Уинифред внутрь и заперла дверь.

— Я ухитрилась выбраться из дома через черный ход, так что фараоны меня не заметили.

— Ты сильно рискуешь… — начала Урсула, но Уинифред жестом велела ей замолчать.

— Я должна была прийти. Просто невыносимо, что мы с тобой не можем увидеться и поговорить. После всего, что ты пережила в ту ночь из-за меня…

Биггз деликатно кашлянул, и Урсула обернулась. Он выразительно указал на часы; девушка поморщилась. Отец, судя по всему, должен был вернуться с минуты на минуту.

— Черт возьми, папа страшно разозлится, если увидит нас здесь. Тебе лучше уйти.

— Но я не знаю, когда смогу увидеться с тобой в следующий раз. Они караулят меня день и ночь, Салли! — У беглянки перехватило горло. — Меня собираются арестовать!

Урсула схватила подругу за руку.

— Не бойся, Фредди. Вместе что-нибудь придумаем. И все-таки нам нельзя здесь оставаться. — Она ненадолго задумалась. — А почему бы не выйти в сад? Там мы сможем поговорить. Биггз меня не выдаст. — Урсула повысила голос: — Так ведь, Биггз?