Эта тирада выглядела абсолютно лишней, поскольку ни Елена, ни Айзенменгер не высказали ни единого возражения, хотя Айзенменгер и заметил, что Тристан не отрицал проведения частных косметических операций.

– О чем это вы там говорите? – раздался скрипучий недовольный голос Элеоноры.

– Бедняжке Елене удалили опухоль из груди, – наклонясь к ней, пояснил Тристан.

– Правда? – уставившись на Елену, громким голосом осведомилась Элеонора. – Правда? – повторила она уже тише и с большим сочувствием. – Бедняжка. Как это ужасно. Это… это…

Она пыталась избежать страшного слова на букву «р», и ее страх начал передаваться окружающим со скоростью чесотки. Лишь Тереза осмелилась заполнить неловкую паузу:

– Ты должна была сообщить нам об этом раньше, Елена.

Это было сказано с такой нежностью, которая смягчала упрекающий смысл слов.

– Ну… – Елена улыбнулась и опустила голову.

– Рак – это ужасно, – промолвила Элеонора. – Твой дядя Руфус умер от рака мозга, – добавила она, поворачиваясь к сыну.

– Дядя Руфус просто спятил, мама, – отрезала дочь, не дав сказать своему мужу ни слова. – Он решил, что он – капитан Блай,[8]а его сосед – Флетчер Кристиан, вознамерившийся его погубить. А опухоль мозга была у дяди Энгуса.

Элеонора уставилась на нее, широко раскрыв рот.

– Ты уверена?

– Да, – со смесью усталости и скуки ответила Тереза.

Элеонора умолкла, хотя ответ ее явно не удовлетворил.

– А где Нелл? – осведомилась Елена. – Мне не терпится повидаться с ней.

– Сейчас придет. Она такая копуша.

– А Том? Просто удивительно, что мы его еще не видели. Жду не дождусь, когда он появится.

– Думаю, он с Доминик, – ответил Тристан. – Наверное, она уже укладывает его спать. – Он помолчал. – Мы решили, что лучше подождать до завтра. Он такой возбудимый.

На это возразить было нечего.

Элеонора допила свой шерри и протянула бокал сыну, не сказав ни слова и даже не взглянув на него. Тристан беспрекословно взял бокал, встал и направился к графину.

– Том замечательный, – промолвила Элеонора. – В нашем семействе нет никого лучше его.

– Прекрасный парнишка, – подхватил Тристан, наливая Элеоноре шерри. – Тоже будет хирургом. Как дедушка и дядя.

– Не могу себе представить Хьюго в роли дяди, – промолвила Елена.

– Думаю, Хьюго тоже, – пошутил Тристан, возвращаясь с бокалом шерри в одной руке и ведерком льда – в другой. Он передал Элеоноре ее бокал, поставил ведерко на пол у ножки своего кресла и долил всем шампанского. – Всякий раз, когда ему напоминают об этом, он заливается краской.

– У него все в порядке? Он ведь в Ноттингеме, да?

– Да, проходит ординатуру по хирургии. Ему еще предстоит сдать экзамены.

Тереза залпом выпила шампанское.

– Настоящий вундеркинд, – ставя бокал на стол, улыбнулась она, однако улыбка вышла не слишком радостной.

– Да, иначе не скажешь о человеке, который на первом курсе получает премию по анатомии, а на заключительных экзаменах – золотую медаль, – произнес Тристан.

Айзенменгер был заинтригован странной улыбкой Терезы. В ней таилось что-то противоречивое.

– Ну, где же Нелл? – раздраженно осведомилась она, бросая взгляд на часы. – Скоро подадут обед.

– Думаю, вот-вот появится.

– А шампанское еще осталось?

– Сейчас принесу, – в той же спокойной, расслабленной манере ответил Тристан. – Наверняка Нелл тоже захочет выпить. – Он вышел из комнаты, и все замолчали.

Элеонора смотрела на свою невестку, однако дальнейшие ее слова были обращены к Елене.

– Как хорошо, что ты приехала, дорогая, – поворачиваясь, промолвила она. – У тебя все в порядке? Мы так давно не виделись… Сколько же времени прошло? Год?

Елена была явно изумлена подобной забывчивостью, но ей на помощь пришла Тереза:

– Восемь лет, мама.

– Восемь? Восемь?! – недоверчиво повторила она, как пиратский попугай. – Ты уверена?

– Совершенно точно, – улыбнулась Елена. – Мы перестали общаться после того… после смерти моих родителей.

Несомненно, для Елены это было всего лишь попыткой вписать события в определенный контекст, однако у Элеоноры это вызвало совершенно неожиданную реакцию.

– Смерти? Пенелопа и Клод умерли? – На ее лице появилось горестное выражение, и она повернулась к Терезе. – Ты знала?

Тереза улыбнулась еще шире.

– Конечно знала. И ты об этом знала, мама.

– Нет!

– Все ты знала. Ты просто забыла. Это было уже так давно.

Элеонора тревожно перевела взгляд своих слабых слезившихся глаз с Терезы на Елену и обратно.

– А как они умерли? – осведомилась она, словно намереваясь разоблачить их с помощью этого провокационного вопроса.

И время вновь словно сгустилось. Елена явно не могла подобрать нужных слов, и Тереза, бросив на нее взгляд, тихо ответила звеневшим от напряжения голосом:

– Их убили. Помнишь?

Элеонора не шелохнулась. Может, она и вовсе не расслышала ответа, поскольку, посидев некоторое время с недоумевающим видом, покачала головой и вздохнула:

– Да-да. Господи, да…

Дверь открылась, и в столовую вошел Тристан с новой бутылкой шампанского.

– А вот и мы. И не только с шампанским, но и с блудной дочерью.

Он сделал шаг в сторону, и из коридорного сумрака медленно возникла маленькая хрупкая фигурка, показавшаяся Айзенменгеру почти бесплотной.

Принцесса фей.

Он встал – отчасти из вежливости, отчасти для того, чтобы получше разглядеть ее, и поймал себя на странном раздвоении сознания. С одной стороны, он в свойственной ему манере отмечал про себя все детали, а с другой – в его сознании непроизвольно возникали ассоциативные комментарии и каждое наблюдение отливалось в изощренные формулировки.

С медицинской точки зрения он видел перед собой девушку ростом приблизительно метр шестьдесят, с бледной до голубизны кожей, огромными сапфировыми глазами и темными прямыми волосами, которые почти достигали ее узких бедер; но какая-то другая часть его сознания твердила ему о неземных созданиях, обладающих небесной красотой и в то же время совершенно недосягаемых, словно существующих в иных измерениях.