— Доминик решил мне помочь перед праздниками.

— Смеешься надо мной? — У Рэбел такой вид, будто я сморозила какую-то чушь. — Правда? Я за все время работы здесь видела твоего мужа от силы пару раз. Думала, ты его не подпускаешь к магазину. А этого, получается, впустила в святая святых.

Попробуй его не впустить!

— Дэнвер сам не хотел помогать.

Это чистая правда. Муж ненавидел мой магазин и мою работу, о чем и сказал в вечер последней ссоры. Он никогда мне не помогал. А Доминик сам предложил помочь, хотя мог вообще этого не делать. Вбивал в базу и проверял зачастую раздражающие меня заказы. Еще умудрялся отвечать на вопросы посетителей, блуждающих по торговому залу. Обычно это были привлекательные молодые женщины, и тогда моя волчья суть начинала ощетиниваться. Но он их разворачивал, поэтому она сразу успокаивалась.

— Твой альфа, видимо, хочет, — усмехается Рэбел.

Из-за малыша. Он делает это не ради меня, а потому что я ношу его волчонка. Это логично. Так откуда взялось это разочарование?

К счастью, следующий покупатель отвлекает меня от подобных мыслей, работа идет своим чередом и настолько увлекает, что я не замечаю, как Доминик ко мне подкрадывается, когда магазин снова пустеет.

— Я закончил.

— Надоело?

— Нет. Я проверил все заказы, ввел их в базу и ответил на все письма.

Я приподнимаю брови.

— Что значит — все?

— Все, что там были.

Я иду проверять, и понимаю, что он потратил час на то, что я бы делала неделю. Конечно, я все время отвлекаюсь на помощь Рэбел, на работу на кассе и на личную жизнь, но все-таки.

— Спасибо, — благодарю его искренне.

— Пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть.

— Я еще не устала.

Во мне действительно море энергии, а сейчас только середина дня.

— Это не предложение, Шарлин. Тебе нужно сделать перерыв и поесть ради нашего ребенка.

— Ребенка? — восклицает подошедшая к нам Рэбел. — Владыка, я была права!

Я бросаю на Доминика сердитый взгляд, но он непреклонен.

— Я хотела рассказать тебе. Не так.

— Не имеет значения, как. — Потрясение подруги сменяется беспокойством. — Я могу тебя поздравить? Вас поздравить.

Она пристально смотрит на меня, и Доминик тоже, будто ему действительно интересно, что я отвечу.

— Да, Рэбел, можешь. Не все гладко, но я очень рада своему малышу.

Она прижимает меня к своей большой груди.

— Я так рада, Чарли! Ты как никто заслуживаешь счастья.

А я с грустью думаю, что у меня какое-то странное счастье. Или же я не умею ценить то, что есть.

— Мне нужно на обед, — говорю я.

— Конечно, — кивает Рэбел. — Не торопись. Ребенок, надо же, — последнее она бормочет себе под нос, возвращаясь к делам, оставляя нас с Домиником.

— Возьму пальто, и пойдем. Я знаю один неплохой стейк-хаус поблизости. Нам с малышом там нравится.

— Ты хотела сказать — малышкой? — напоминает он о нашем утреннем разговоре.

— Да, малышкой.

Доминик набрасывает пальто мне на плечи, но выйти мы не успеваем: сначала я замечаю, как напрягаются руки вервольфа, а потом слышу его тихое, но от этого не менее угрожающее рычание.

Колокольчик сообщает о новом посетителе, и в магазин входит Хантер.

Я могу поклясться, что кожей чувствую, как между вервольфами пробегают искры ярости и неприятия. Они застывают друг напротив друга как хищники, готовые наброситься в любой момент. Как волки. Хотя остаются в человеческом обличии и между ними все пространство торгового зала.

К счастью, пустого! Не считая вервольфов Доминика и Рэбел.

Сейчас Хантер не считает нужным скрывать свою суть, поэтому его глаза загораются ярко-синим, и за стеклами очков это смотрится жутковато. Пальцы Доминика застывают на моих плечах, он не сжимает их, но я понимаю — мне просто не позволят двинуться с места.

— Торопишься встретить свою смерть, Бишэм? — Даже голос Доминика напоминает рычание зверя.

— Вообще-то нет. — А вот голос Хантера звучит до холодности спокойно. — Тем более что мы договорились о встрече в другом месте.

— Тогда что ты здесь забыл?

— А как же клиентоориентированность? Видишь ли, это единственный букинистический магазин в Крайтоне, где можно достать нужные мне редкие издания.

— Тебе придется доставать их где-то еще. Или заказывать доставку.

— У нас нет доставки, — шепотом отвечаю я.

— Теперь будет, — отрезает Доминик. — Я запрещаю тебе приближаться к Шарлин и ее магазину.

Историк складывает руки на груди.

— Ты не можешь мне ничего запретить, Экрот. Я не вхожу в твою стаю. Я вообще не являюсь членом ни одной стаи.

— Если хочешь дожить до нашей битвы, придется смириться с моими требованиями. Иначе я буду расценивать это так, что ты снова посягаешь на мою территорию и мою женщину.

Мне становится жутко. Прямо как в тот момент, когда я поняла, что Хантер увозит меня непонятно куда. Я не представляю, что буду делать, если они все-таки сорвутся с цепи и разнесут мой магазин. Но главное — они же могут просто поубивать друг друга!

Я осознаю, что последнюю минуту просто не дышала, и жадно втягиваю воздух ртом. Получается какой-то недостон. И неожиданно Доминик притягивает меня к себе, нежно обнимая и обволакивая собой. Это на уровне инстинктов, что-то настолько глубокое, что я не способна понять или объяснить, но я мгновенно чувствую себя в безопасности. Оп — и я будто защищена со всех сторон. Чувство такое странно, что я на время отвлекаюсь от историка, смотрю только на профиль альфы. Скоро, наверное, все изгибы и впадины на его лице выучу!

— Хорошо, — подозрительно внезапно соглашается Хантер, напоминая о себе. — Я подожду. А когда выиграю бой, вернусь сюда: и в магазин, и к Шарлин.

Идиот! Специально же нарывается!

Но Доминик на этот раз не ведется на провокацию.

— Сначала выиграй, — говорит он.

Хантер обводит взглядом магазин (я только сейчас замечаю, что вервольфы Доминика подобрались и готовы наброситься на него в любой момент) и кивает:

— До встречи на ринге.

А после уходит.

Снова звякает колокольчик, но это уже две женщины, которые не имеют к историку никакого отношения. Внутри меня начинает мелко подрагивать, особенно когда Доминик отстраняется.

— Он больше не приблизится к тебе, Шарлин, — обещает он.

— Если ты выиграешь.