Он прекрасно владел всеми собранными человечеством знаниями о происходящих на Земле и вокруг нее процессах при формировании погоды. И эти знания позволили Кошарски нечаянно понять, что такой аномально жаркой погоды в центральных областях России не может быть. Просто неоткуда там взяться этой погоде. А если компьютер вывел такие данные, значит, он опирался на что-то, чего сам профессор не заметил. Но возвратить старый прогноз после того, как в данные были внесены изменения, было уже сложно, хотя теоретически возможно.

Обдумав ситуацию, Фил Кошарски решил все-таки сперва закончить работу. На это у него ушел остаток недели. Но за эти дни он буквально извелся, постоянно возвращаясь мыслями к возникшей в голове посторонней задаче. И только после этого начал подробный анализ. Для этого потребовалось запросить у руководства «лаборатории Филипса» закрытое время для работы на суперкомпьютере. То есть никто не имел возможности заглянуть в его рабочие файлы, никто не мог поинтересоваться темой и результатом. Начал с того, что возобновил старый прогноз. Прогноз опять был таким же, как прежде. Но, внимательно изучив все метеорологические предпосылки, профессор не нашел ничего, что могло бы принести аномальную жару в среднюю полосу России. Здесь было только два варианта: или профессор чего-то не знал такого из метеорологических законов, что знает компьютер, или компьютер знал что-то такое, что не дано знать простому человеку. Как ни крути, а это не просто желязяка – это суперкомпьютер, способный переваривать за доли секунды столько информации, сколько не в состоянии переварить население большого города.

Вывод подсказала профессор Александра Троицки, бывший советский специалист, уже много лет назад эмигрировавшая в Америку. Причем выход настолько интересный, что именно он и сумел в итоге поставить на новую высоту проект «Жара».

– У этого суперкомпьютера база данных за сколько лет?

– Все, что знали, вложили в базу.

– За последние годы все вкладывали?

– Все.

– Не только метеорологическую информацию, я полагаю?

– Да какую только в него не вкладывают… Кроме того, он сам считывает из сети многие сводки, которые входят в сферу его интересов.

Александра недолго думала:

– Давайте посмотрим прогноз погоды на 9 мая.

Кошарски открыл программу:

– Утром дождь. Потом совершенно ясно и солнечно.

– Все правильно. Я давно предрекала, что русским это аукнется…

– Что аукнется? – не понял Кошарски.

– Каждый год на 9 мая, а потом еще на другой праздник, который они называют Днем города, это где-то в сентябре, над Москвой искусственно создают ясную погоду.

– Я слышал об этом, – согласился Фил, – они обрабатывают облака на подступах к Москве йодистым серебром, вызывают дождь в области, и, в результате, до самой Москвы доходят не тучи, а легкие облака.

– Слишком часто обрабатывают. Недопустимо часто… И вот результат. Компьютер имеет информацию об обработке облаков на подступах к Москве. Это однозначно…

– Скорее всего, имеет.

– Имеет, – как всегда, категорично заявила Троицки. – Он оценил ситуацию и сделал точно такой вывод, какой я предполагала еще пару лет назад. Два раза в год правительство Москвы «выливает» облака где-то на подступах к столице, образуя при этом нивальную воронку, которая провоцирует создание над самой Москвой антициклональной линзы. Но нельзя же постоянно брать на себя функции Господа! Россия поплатится за действия московского правительства. И не только Россия. Если верить вашему суперкомпьютеру, судя по тому, какой обширной будет данная антициклональная линза, где-то в стороне сама собой возникнет нивальная воронка. Хорошо бы в Европе. Европа устроит Москве страшный скандал, если разберется с этим вопросом.

– Нет, – успокоил коллегу профессор Кошарски. – Ливни будут лить в Пакистане. Позже, возможно, и в Европе. Но это только предположительно.

– Будут, думаю… Страшные ливни и сильные наводнения… – сделала вывод Троицки. – Это обычные последствия. Скорее всего, и в Европе будет то же самое. Нивальные воронки могут возникнуть в нескольких местах. Предсказать, где они будут, чрезвычайно сложно. Хорошо еще, компьютер предсказал Пакистан, что для самого Пакистана является, конечно же, неожиданностью. Но я допускаю, что и в самой России что-то может произойти. Где-нибудь в Сибири. Антициклональная линза – очень опасная вещь.

– Давайте вместе подумаем, что мы сможем из этой ситуации вытащить, – тихо, почти таинственным шепотом предложил Кошарски.

Троицки посмотрела в его блестящие водянистые глаза и поняла, что в голову Филу пришла какая-то гениальная, судя по всему, идея.

– Хотите помочь Европе понять, почему их топит?

– Плевал я на Европу! Мне важно свой проект представить. Предположим, ливни борются с талибами. А жара в России – это побочный эффект. Вернее, изначальная форма, которая вызывает ливни в Пакистане. Это должно смотреться красиво.

Профессор Троицки была прочно завязана в нескольких проектах лаборатории. И хорошо понимала, чем может обернуться для направления красота, которую хотелось продемонстрировать Филу Кошарски.

– Вы – гений, – сказала она в восхищении.

– Жизнь заставляет и гением быть. А как иначе в финансовый кризис?!.

С этого все и началось…

2. Россия. Москва

После того как машина проехала площадь с фонтаном, сам фонтан, застряв в памяти каким-то тяжелым, незаглатываемым куском, долго еще своим зримым образом не выходил из мыслей, не допуская возможности подумать о чем-то другом. И даже хотелось вернуться, презрев все условности и соответствующие должности приличия, и окунуться в прохладную воду прямо в генеральском мундире. Хотя и было неизвестно, насколько вода в фонтане прохладна. Обычно летом там дети купаются, а дети, как каждый из собственного детства, наверное, помнит, любят воду теплую. Сейчас и взрослые, и не только молодые, не стесняясь, лезли через невысокий каменный парапет. Вода тянула всех магнитом, обещала спасение, и никому, наверное, не хотелось из воды выбираться, чтобы дышать на городских улицах битумными испарениями асфальта, внешне совсем не чадящего, но забивающего дыхание своим запахом не хуже, чем запах гари с торфяных болот, что уже прочно осел в городе и не собирался покидать его улицы. Все это являлось, видимо, совокупностью отталкивающих моментов, которые противопоставляли раскаленный город воде. И особенно сильно ее магнетическая сила ощущалась в невероятно разогретых на солнце машинах, которыми город был переполнен, как обычно.

Правда, не всех машин это касалось. Человек, которому хотелось вернуться к фонтану, знал, что он не вернется, но помечтать ему было приятно, и он с удовольствием позволял себе такое расслабление. Его машину, где он сидел на заднем сиденье, уличная жара сильно не доставала, и не было необходимости открывать окна: автомобильный кондиционер справлялся с потоком раскаленного воздуха без натуги. И тем не менее жара за стеклами, по ту сторону кожаного автомобильного салона, все равно ощущалась явственно. И оживали вчерашние воспоминания, когда не было рядом машины с кондиционером, а только дача с крышей из металлочерепицы, под которой был прибит фольгированный утеплитель, причем прибит фольгой в сторону дома, то есть тепло, выходя из дома, утеплителем отражалось назад, в жилые помещения. А сверху добавлялось тепло перегретой на солнце металлочерепицы. И оттого в самом доме, где тоже был кондиционер, нормально сидеть можно было только неподалеку от него. Несколько шагов в сторону, и уже жара цеплялась за все тело, делая его таким вялым и липучим, что приходилось выходить и поливать себя из шланга водопроводной водой. Эти воспоминания вторгались без застенчивости в сегодняшнюю действительность, и потому к воде тянуло с прежней силой. И только тогда, когда машина подъехала к кремлевским воротам и потребовалось предъявить документы для проезда, человек в машине мотнул головой, прогоняя все посторонние ощущения, и сконцентрировался на предстоящем большом разговоре у президента…