– Что вам нужно?

Он не гость, он не гость. Что он прячет там, за спиной? Обе руки у него за спиной. К его черно-свадебному костюму подошел бы букет. К его обморочно-бледному лицу подошел бы нож.

– Кирилл!

Мужчина качнулся, костюм его черный качнулся и двинулся к Ане. И рука за спиной начала какое-то непонятное движение. И губы изогнулись и пришли в движение, но звука не издали.

Аня попятилась в глубь прихожей, мужчина двинулся за ней.

Он не гость! Он тот, кто должен был вернуться. И вот он вернулся, не дождавшись отъезда Кирилла. В руке за спиной, конечно же, нож!

– Анюта, кто там?

Голос Кирилла разбил наваждение. Черная фигура мгновенно потеряла весь свой лоск убийцы. Вздрогнув, мужчина отпрянул, развернулся – в руке за спиной оказался зонт, просто черный, обычный зонт – и быстро пошел вниз.

– Анют, ты чего? – Кирилл, в полотенце – набедренной повязке – вышел из ванной и приблизился к Ане. – Зачем ты стоишь перед открытой дверью? Ты куда-то хотела пойти? Тебе плохо, Анют? – Он погладил ее по щеке. – Что с тобой? Да ты сейчас упадешь в обморок, так побледнела! Пойдем в комнату скорее. Зачем ты открыла дверь? Ну что опять за фантазии?

– Мне показалось… Что в дверь позвонили. Ошиблась.

– Господи, Аня, начало первого. Ну кто может прийти в такое время? И дверь так легкомысленно по ночам открывать не стоит. Мне теперь тебя и оставлять-то страшно.

– Я… Мне… Мне показалось…

– Только не говори, что к нам сейчас приходила твоя черная старуха. Не переигрывай, это уже дурной вкус. Пойдем-ка лучше праздновать.

Вот все и кончилось. Вот и наступило утро. И, конечно, дождь перестал – сквозь неплотно задернутые шторы ярко светило солнце.

И будильник прозвонил вовремя – не испортился механизм, не кончилась батарейка. И Кирилл вскочил с постели веселый и бодрый – не скрутила его за ночь тяжелая болезнь, и даже последствия вчерашних возлияний никак не отразились на организме.

Теперь оставался только аэропорт – нервное, суетливое прощание: «Проверь все-таки еще раз, не забыл ли билет?» – «Да не забыл, не беспокойся, Анюта».

Может, не ездить его провожать?

И украсть у себя два часа вместе.

И избавить себя от невыносимого возвращения в пустую квартиру.

Глупости все про пустую квартиру. Ничего в этой пустой квартире страшного нет, раз Кирилл спокойно ее оставляет. А черный мужчина ей вчера просто привиделся. Как и черная старуха – в квартире на четвертом этаже никто не живет.

– Анют, может, тебе не ездить в аэропорт? – Кирилл вышел из ванной почему-то с полотенцем на шее, как какой-нибудь старикашка в пансионате для ветеранов войны и труда.

– Не ездить? Почему не ездить?

– Ну, я подумал, можно ведь проститься и дома. Зачем тащиться в аэропорт? К чему устраивать эти торжественные проводы у трапа самолета?

– Нет, я поеду. – Конечно, он хочет лишить ее и этих последних часов. Или… ну да, его провожает кто-то другой. – А почему ты решил…

– Да не почему. Ты могла бы еще часок поспать.

– Поспать? Когда ты уезжаешь?! Ты с ума сошел! Конечно, я поеду.

Кирилл улыбнулся. Самодовольно улыбнулся. В очередной раз убедился, что она его любит и что для нее три недели Америки – ужас, ужас, кошмар. Для того и предлагал не провожать.

Взять и в самом деле не поехать его провожать, сбить с него это самодовольство.

Ну вот, теперь загрустил. Швырнул полотенце на кровать и загрустил. Дошло наконец, что радоваться сейчас неприлично.

– Я бы не поехал, Анют, но нельзя.

– Да я все понимаю.

– Честное слово, нельзя. Я и сам не хочу ехать.

Ага! По тебе и видно. Так не хочешь, так не хочешь, что уже и дождаться не можешь, когда наконец… конец. Скоро, скоро, не беспокойся. Осталось совсем ничего.

Ничего не осталось.

– Пошли лучше завтракать.

Они выпили кофе – Кирилл грустно радуясь, Аня сдержанно умирая. Вот теперь уже точно ничего не осталось: проверить билеты, посидеть «на дорожку», вызвать такси – и все. Нет, еще аэропорт: «я позвоню тебе, как только приземлимся» – и начало отсчета конца.

– Может, еще по чашечке? – Кирилл посмотрел на часы. – Успеем.

Аня кивнула и разлила кофе по чашкам, не сполоснув их от старой гущи. Кирилл сморщился, но ничего не сказал. Положил сигареты на стол, закурил, прихлебывая кофе с двойной гущей.

Из форточки сильно подуло, салфетки в стакане взлохматились, пепел закрутился в пепельнице, как мусор в луже. Может, все же пойдет дождь?

– Погода портится. – Кирилл с тревогой посмотрел в окно. – Ну надо же, только дождя не хватало.

Аня тоже посмотрела, даже занавески нижние раздернула.

– Ничего и не портится, просто ветер. – Господи, как же он беспокоится, что отлет его может задержаться, три недели Америки сократятся на два-три часа, агония прощания растянется на два-три дождливых часа.

– Нет, ты посмотри, какая туча.

– Никакая не туча, сейчас все рассеется, – рассердилась Аня. – Прекрасная погода.

– Слушай, Анют, может, тебе действительно дома остаться? Зачем тебе куда-то ехать, только расстраиваться? Я и сам спокойно…

– Такое ощущение, будто ты боишься, что я в аэропорту нос к носу столкнусь с твоей любовницей, которая пойдет тебя провожать или которую ты решил взять с собой в Америку.

– Ну что ты говоришь! – Кирилл рассмеялся. Натянуто, неестественно, фальшиво рассмеялся. – Какая любовница?

– Не знаю какая. Тебе видней.

– Анютка, глупенькая моя, не станешь же ты меня еще и ревновать на дорожку?

– Тогда не приставай. Решили, что я еду провожать, значит, еду.

Неестественно он отговорился, совсем неестественно, наверняка его кто-то еще будет провожать. Любовница – не любовница, а Раиса Михайловна вполне может. Боится их сталкивать в такой момент – это ясно.

Наверное, действительно лучше не ехать, остаться дома.

– Ладно, пора одеваться. Я сейчас вызову такси.

Такси. Вот уже и такси – и утро подходит к концу.

– Да я готова. Ты одевайся. Только свитер, куртку не надо, сегодня, кажется, тепло. И зонт на всякий случай.

Зонт. В руке у черного гостя оказался обыкновенный зонт, просто черный зонт, не нож, не букет.

– Зонтик? Умница! Я забыл положить, хорошо, что напомнила. Зонтик нужно взять обязательно, совершенно неизвестно, какая у них там будет погода.

Кирилл скрылся в спальне – пошел одеваться. Аня сняла с крюка зонт, положила сверху на чемодан и опустилась на тумбочку в прихожей.