– Короче, Евка, – Сонька отмахнулась от официанта и навалилась на поверхность стола грудью, желая максимально приблизиться к моему лицу. – Та девушка, что вчера у Игната была в квартире, это Марина.

– И что? – не поняла я ажиотажа. – Это какая-то известная мне Марина?

– Да нет, – раздраженно замахала руками Сонька. – Зовут ее Марина. Федорова Марина. Егор сегодня утром с Игнатом виделся, дела у них рабочие. Короче, Игнат ему сказал, что они с Мариной официально вместе.

– И? – я нахмурила брови.

– Встречаются то есть! Живет она у него.

– Встречаются – это хорошо. А от меня ты чего ждешь? Я должна обрадоваться или огорчиться? – я вконец перестала понимать Соньку. Подруга закатила глаза и пояснила:

– Разве ты не понимаешь? Эта Марина старая знакомая Егора. По его словам, она на Игната уже года четыре слюни пускала, да только вот он ее за человека не считал. Так, принеси-подай. А после твоего вчерашнего визита вдруг девушкой объявил.

– Считаешь, мой визит и внезапная любовь Игната к Марине как-то связаны?

– А то, – фыркнула Сонька. – К гадалке не ходи. Может, он таким образом пытается заставить тебя ревновать?

– Что за чушь? Я скорее поверю в то, что Земля стоит на трех китах.

– Можешь мне не верить, но у меня интуиция, – обиделась Сонька. Я вздохнула. Как ни крути, в Сонькину интуицию я верила безоговорочно. Всю школу подруга мастерски предчувствовала неожиданные контрольные, а на экзаменах магическим образом доставала именно тот билет, который выучила. А уж сегодняшний визит Игната в больницу и вовсе наводил меня на дурные мысли. О нем-то я и рассказала Соньке, когда мы наконец-то сделали заказ.

– И чего? – вытаращила глаза подруга. – Думаешь, он врача того подкупил, чтобы Лешке твоему яд подсыпали?

– Ты дура? Какой яд? – не выдержала я. Сонька захлопала ресницами и проворчала:

– Ну, не яд, а укольчик какой поставить. Чтобы, значит, у Лешки твоего внезапный инфаркт случился.

– Сплюнь, – приказала я. – Никаких укольчиков. Нет, думаю, дело в другом.

– В чем? – от любопытства у Соньки глаза заблестели, как два алмаза.

– Вот скоро и узнаем, в чем, – пообещала я. Слова мои оказались пророческими: следующие два дня все было тихо, а потом внезапно грянул гром. Мне позвонила Лешина мама, всхлипывая и рыдая. Кое-как из ее невнятных бормотаний я поняла, что Леше ночью стало плохо, и его перевели в реанимацию. Не дожидаясь конца пар, я рванула в больницу, но врачи отказались давать какую-либо информацию о состоянии больного. Причина была проста – официально я Лешке никто. Впрочем, и его родителям тоже толком ничего не объяснили.

– У Лешеньки же врожденный порок, – всхлипывала Екатерина Семеновна. – Может, что-то с сердцем? Боже, Боженька, помоги…

Женщина уткнулась в собственные колени и зарыдала. Я неловко гладила ее по голове, стараясь утешить, когда от врача вышел отец Леши – Николай Петрович. Усевшись рядом с женой, он радостно заговорил:

– Ну полно, полно… Катя, не плачь. Все хорошо. Лешка-то наш в порядке.

– В порядке? А реанимация как же? – Екатерина Семеновна отняла от лица платок. – Это сердце, да?

– Аллергия на какой-то препарат началась, – поморщился Николай Петрович. – Но вовремя среагировали, слава Богу. Да дело не в этом. Кать, нам врач лечащий на операцию лечь предлагает. У Лешки же порок, в любой момент могут проблемы начаться. А в Москве у Льва Аркадьевича брат работает, он первоклассный хирург. Говорят, тысячи людей спас. В общем, нам помогут, операцию вне очереди проведут.

– Правда? Но как же это… А деньги? – всполошилась Екатерина Семеновна.

– В этом-то вся соль, – обрадовано заговорил Николай Петрович. – Раз от нашей больницы направление, то операция будет почти бесплатной. Только содержание в клинике оплатить. Но это, думаю, мы потянем. Сбережения есть. Правда, на год в Москву придется перебраться. Там послеоперационный период несколько месяцев, опять же. Надо, чтобы кто-то рядом был.

– А работа, а квартира?

– Что ж, в Москве работы не найдем? Квартиру сдать можно, у моих родственников поживем, – рассудительно ответил Николай Петрович.

Родители Леши принялись обсуждать возможные варианты спасения сына, а я уже не слушала их – отошла подальше, прижавшись к больничной стене, выкрашенный в зеленый цвет. Что же, чудесным образом Леше предложили бесплатную операцию в Москве. Только вот с одним минусом – жить там придется год. Как кстати, однако. А может, и порок сердца они выдумали?

Отлипнув от стенки, я подошла к Екатерине Семеновне и бесцеремонно вмешалась в разговор.

– Екатерина Семеновна, извините… А у Леши давно проблемы с сердцем?

– С рождения, – ответила та. – Врачи сразу диагностировали врожденный порок сердца. Но нам сказали, что с таким люди долго живут, не умирают. Только беречь себя надо… А как тут беречь? Когда всякие хулиганы средь бела дня на людей нападают!

Она сердито развернулась лицом к мужу, а я тихонько попятилась, желая поскорее уйти из больницы. На улице позвонила Соньке, обрадовав ту новостями.

– Я тебе говорила, – назидательно зашипела подруга. – Говорила ведь?

– Ты про яд говорила.

– И про укольчик, – не сдавалась подруга. – Наверняка аллергия у Лешки не случайно началась. Специально вкололи что-нибудь, чтобы родителей запугать. Они теперь не то что в Москву – в Сызрань поедут, лишь бы операцию сделали!

Я промолчала, не желая опровергать Сонькины теории.

– Евка! Ты язык проглотила? – не унималась Сонька. – Что делать-то теперь?

– А что делать? – вяло спросила я.

– Как что? К следователю идти. Пусть проверит этих врачей и больницу.

– Ты соображаешь, что говоришь? Лев Аркадьевич – главврач, он больше половины города у нас лечит, – зашипела я. – И что я скажу? Подозреваю, что милая медсестра нарочно вколола пациенту опасный препарат?

– Ну да, это и скажешь! Они же придумали какую-то аллергию! Вот пусть и выяснят, была аллергия или нет, – уперлась Сонька.

– Но порок сердца они ведь не выдумали! – в сердцах воскликнула я. – Да родители Леши меня живьем сожрут, если из-за моего похода в полицию операция их сына медным тазом накроется. Как ты не понимаешь? У меня ни улик, ни доказательств!

– Но ты же видела Игната в больнице? Видела же?

– Ну, видела. И что? Человек в больницу не может прийти? Скажет, что кашель у него, или диарея, – рявкнула я. Сонька захихикала, а потом тихо спросила:

– А если Лешке все рассказать? Ну, вообще все. Про Игната и Ромку. Может, хоть он поверит?

– Я не смогу, Сонь, – отказалась я. – Как я ему это расскажу? Привет, дорогой, как здоровье? Кстати, это из-за меня ты в больнице год проваляешься?