«влет», так собственные «производители» безбожно задирали цену, и «прогорали», если только не присасывались к государственному бюджету, как теленок к вымени.

Но и тут немцев начали отжимать англичане и французы, особенно старались последние, опутывая Российскую империю «золотыми цепями» займов, старательно «прикармливая» всю политическую элиту, и, особенно правящую Семью, которая давно считала государственную казну своим собственным карманом.

— Ах, Сереженька, ну и сукин ты сын! Сволочь и мизерабль, сто медуз тебе в рот и якорь в задний клюз, и с размаха! И живого осьминога туда же сапогом утрамбовать!

Фок вычурно матерился, благо этот «арсенал» был пополнен самим генералом-адмиралом, большим любителем «изящной словесности». Младший брат правящего монарха, великий князь Сергей Михайлович провел незамысловатую аферу, будучи поставленным на пост начальника Главного Артиллерийского Управления (ГАУ) еще регентом Владимиром Александровичем до своей кончины. И этот «августейший» гаденыш провел конкурс на 107 мм корпусную пушку и 120 мм дивизионную гаубицу. К удивлению всех знающих артиллеристов лучшими признали образцы Шнейдера, хотя крупповские образцы ни в чем им не уступали, а по цене были дешевле.

С головокружительной быстротой, не свойственной отечественной бюрократией, контракт на поставку орудий с французами был немедленно заключен. Причем в Париже поставили непременным условием, чтобы артсистемы выпускались не на казенных, а на частном Путиловском заводе. Эта история сошла бы великому князю с рук, если бы не Фок, которому настоятельно предложили закупить эти орудия для вооружения маньчжурской армии по таким «заоблачным» ценам, что старый фельдмаршал оторопел. И начал «внутрисемейные разборки», в которых его поддержал Алексеев, путем морганатического брака с вдовой великого князя Сергея Александровича вошедший с «краешка» в Дом.

Смех ситуации в том, что отбывший в Петербург на литерном поезде принц Генрих женат на Ирене Гессенской, которая приходилась ему двоюродной сестрой. Ее мать, Алиса Великобританская приходилось родной сестрой Виктории, матери кайзера Вильгельма и гросс-адмирала. И для полноты картины супруга была сестрой почившей императрицы Александры Федоровны, и ее старшей сестрицы Елизаветы Федоровны, что теперь жена генерал-адмирала. Понятное дело, что из трех сыновей Генриха лишь среднему Сигизмунду удалось избежать гемофилии, старший Вольдемар от нее тяжко страдает, а младший Генрих уже умер от кровотечения. Будь у покойного царя капля разумного отношения к долгу, то по одной этой картине он бы сообразил, какая участь может ожидать его детей, которые родятся от супруги, сестры которой носят в своей крови это страшное заболевание.

Фок с Алексеевым подняли скандал, и когда ввели в ситуацию Александра Михайловича, который и был возведен на престол с их помощью, тот пришел в ярость, и орал на младшего брата как кастрированный в лучших чувствах. А когда стали «раскапывать», то такая гниль со зловонием полезла, хоть носы затыкай.

Банальный сговор — любовница Сергея балерина Матильда Кшесинская (при одновременно этом одарявшая своей благосклонностью и великого князя Андрея Владимировича) была банально подкуплена французами и дельцами Путиловского завода. По уши влюбленный князь пошел ей на встречу — и все заинтересованные стороны получили столь нужный заказ.

Все просто — раз, два и вуаля!

Великого князя «опустили», но только на должность командующего гвардейской артиллерией, отодвинув от казны. Затем эту крайне болезненную процедуру проделали с другими великими князьями, после чего царь, генерал-адмирал и сам Фок утроили бдительность, опасаясь пить-есть в гостях в великокняжеских дворцах и не только. Семья попыталась роптать, но поздно — на ключевых постах в армии и флоте были поставлены прошедшие войну с японцами генералы и адмиралы. На финансы, тыл и закупки поставили неудачника Куропаткина, но кристально честного генерала — и в вооруженных силах империи началась «великая чистка»…

Глава 10

— Какие времена, такие и нравы, — прикусив губу, пробормотал Фок, уже совершенно привыкший к ужасному зрелищу, которое у собравшихся на площади жителей Мукдена постоянно вызывало необычайный ажиотаж. Даже открытый первый кинематограф не привлекал такого внимания маньчжуров, как проводимые публичные казни.

И сегодня происходило вполне официальное действо — чиновники и офицеры армии, главы всех знатных родов, выборные члены «Общества согласия» — вроде парламента с крайне ограниченными функциями — все были обязаны присутствовать на ритуальном действе. Дабы собственными глазами лицезреть осуществление правосудия. Не избежали сего театра иностранные дипломаты, явившись почти всем корпусом в полном составе во главе с дуайеном — германским послом, с графским титулом. Нет, никто их не принуждал, вот только все посланники хорошо знали, что императрица заметит «уклонистов», и страна, которую они представляют, потерпит ущерб — а когда бьют по возможным доходам, то это существенно для казны любой страны, и свидетельствует о профессиональной непригодности дипломата. Так что все пришли, как миленькие — с серьезными лицами и без всяких улыбок, вроде как на вручение верительных грамот.

В центре действа оказался десяток пойманных хунхузов, три проворовавшихся чиновника, а с ними многочисленные семейства. И как десерт небывалое диво дивное из полудюжины редкостных экземпляров, первых за два года — торговец опиумом и его подельники. И опять же — трое оказались людьми женатыми, и теперь за их прегрешения должны были расплатиться родители, братья и сестры, жены и дети.

И ничего тут не поделаешь — закон суров, но то закон!

Ленка прижалась к нему с бока, обвив тонкой ручкой за шею. Фок скосил взгляд — глаза супруги горели неистовым огнем, почему-то казни наркоторговцев супруга устраивала наиболее зрелищные, и милости там не было ни единой капли. Даже к японцам она не испытывала такой ненависти, как к продавцам опиума. И объявила им безжалостную войну, вроде вендетты — по всей Маньчжурии их с особенным усердием отлавливали и сдавали властям, получая достойное вознаграждение.

Местных «наркобаронов» извели подчистую, «джидаи» с маньчжурскими стрелками выжгли несколько кварталов в городах Инкоу, Ляоян и Мукден, пройдясь по ним «огнем и мечом», как написали бы в старинных книгах, причем не фигурально, а чисто практически. Всех наркоманов и торговцев просто вырубили мечами без всякой жалости, притоны сжигали со всеми посетителями — ужас навели такой, что этот преступный бизнес исчез как таковой. И вот поймали группу — те действовали в русском Приморье, и их просто выдали маньчжурам для проведения ускоренного судопроизводства. Теперь генерал-губернатор Стессель, по настоянию министра внутренних дел, решил не отправлять китайцев на каторгу, просто начал выдачу преступников на сопредельную территорию.

— Сто бы раз их убила, и смотрела, как они мучаются, — прошептала жена с горячечным всхлипом, прикусив губу так, что на ней показалась капелька крови.