— Ты своей любовью даже египетскую мумию поднимешь, что же говорить о родной матери! — дипломатично заметила О. Ф.

Девочки потом долго смеялись, а О. Ф. сердито отругивалась, мол, а что еще остается делать, если подчиненные — сущие пни, утешительного слова не умеют вовремя ввернуть.

— Вот и приходится импровизировать на ходу. А импровизация — не мой конек! — бухтела О. Ф.

— Ой-ой, — давились со смеху подчиненные, — не надо скромности, вы сегодня сымпровизировали на зависть всем!

Инкассатор Леша

В смутные 90-е самой большой головной болью охранных агентств был набор непьющих отслуживших парней. Ключевое слово — непьющих. Выбирать почему-то обычно приходилось из двух категорий граждан: закладывающих за воротник и закодированных. Другие категории граждан в охранники идти не желали. Инкассатор Леша принадлежал к пьющей категории. Инкассатор Леша был широкоплеч, сероглаз, чертовски красив и вечно пьян.

Так получилось, что Понаехавшей повезло работать в одну смену именно с инкассатором Лешей. Поэтому раз в три дня иностранные туристы наблюдали следующую душевынимающую картину: ранним утром к гостинице подъезжала ржавая насквозь «шестерка» (читай — бронированный инкассаторский автомобиль) и, распугивая пешеходов и прочую городскую живность, чудом притормаживала у тротуара. Далее из машины выбиралась тощая девушка, выволакивала оттуда огромного пьяного детину, напяливала на него бронежилет и прислоняла к ближайшему интуристовскому охраннику со словами: «Подержи, чтобы не упал». Следом она вынимала из машины автомат, вешала его себе на шею, прижимала к груди запечатанную сумку и, подставив плечо могучему Леше, дотаскивала его до обменника.

Оставив деньги в обменнике, она вела Лешу обратно к машине, сажала его на заднее сиденье и со словами: «Шурик, объект сдан», — вручала водителю автомат.

— Объект принят, — рапортовал Шурик и, разгоняя интуристов страстным кряхтеньем «жигуленка», отчаливал восвояси.

У читателей может возникнуть закономерный вопрос — а почему Шурик не помогал Понаехавшей с транспортировкой инкассатора Леши?

Дело в том, что согласно внутренней инструкции банка «ВОДИТЕЛЬ ДОЛЖЕН БЫЛ НЕОТЛУЧНО НАХОДИТЬСЯ В АВТОМОБИЛЕ ВО ИЗБЕЖАНИЕ». Точка. Во избежание чего — не знал никто. Во избежание, и всё тут. И Шурик неукоснительно выполнял инструкцию.

Инкассатор Леша уволился через три месяца. Нашел себе место престижнее. Теперь он работал в службе охраны большой нефтяной компании на букву «Эл». А на его место взяли закодированного и поехавшего от этого крышей инкассатора Игоря, который совсем не пил, но непрерывно рассказывал. О том, что лично устроил Березовского в Кремль, что у него двадцать восемь счетов в швейцарских банках и что недавно ему звонил Ельцин и предлагал место в своей охране.

— Но я не пофел, — говорил Игорь, — да ну его, этого фебутного Ельцина. Он много пьет, а я таких людей на дух не перенофу.

Понаехавшей ничего не оставалось, как горько вздыхать и смотреть в окно. Она скучала по Леше — он был добрый, смешливый, красивый и в редкие минуты трезвости говорил: «Ты такая классная! Будь я подлецом, я бы на тебе женился. А так просто тихо люблю».

И в знак своей любви сгибал подковой очередную кованую пику на решетчатом заборе банка.

Киоск «Интим»

Однажды в гостинице открылся киоск с волнующим названием «Интим». И Бедовая Люда прибежала оттуда с вытаращенными глазами и радостной вестью, что приглядела себе презерватив в форме слона.

— Как это в форме слона? — всполошился обменник.

— А вот так: обычная резиновая трубочка, а на конце — голова слона. С ушами и хоботом. Представляете, какой эффект?

Люда тут же кинулась набирать мужу.

— Жорик! Готовься! Сегодня вечером нас ждут непередаваемые ощущения!

— Вы что, снова напились? — напрягся на том конце провода Жорик.

— Клянусь, нет! Я присмотрела нам презерватив в форме слона. Не задерживайся на работе, целуууу-ю!

И, заняв у коллег денег, Люда обратно побежала в киоск.

К слову, презерватив стоил немалых по тем временам денег — целых десять долларов. Что составляло пятую часть зарплаты кассира. Но Люде хотелось простого женского счастья и непередаваемых ощущений, и, если кто осудит ее за это, пусть кинет в себя камень.

В час ночи в обменнике раздался телефонный звонок.

— Хуета, — трагическим голосом оповестила трубка.

— Вы, наверное, не туда попали, — поперхнулась Понаехавшая.

— Да туда! Грю — зря я деньги потратила. Та же хуета, только с хоботом. Как не было оргазма, так и нет! — вздохнула трубка и отсоединилась.

Обменник Люде долг за презерватив простил. Обменник не зверь дополнительно травмировать человека при таком трагическом раскладе интимных дел.

Злорадно: а еще говорят, что женской дружбы не существует. Таки нагло врут!

Тяжела доля пустившегося в эмиграцию человека, ох как тяжела! Москва — не крохотный высокогорный городок, где вышел из дому на променад и через пятнадцать минут неспешного хода оказался в соседнем селе. Тут, чтобы добраться до соседнего села Санкт-Петербурга, пятнадцати минут будет явно недостаточно.

Москва для приезжего — город одиночества. Тут можно целый день через толпу туда-сюда ходить и ни одного знакомого не повстречать. А ведь иногда так хочется с кем-нибудь словечком-другим перекинуться, радикально прожитое детство вспомнить, опять же о международных делах поговорить! В Москве так одичаешь среди множества людей, что начинаешь скучать даже о тех, кого в той, доэмигрантской, жизни на дух не переносил. Например — о дяде Сероже из сороковой квартиры. Дядю Серожа все за глаза называют Сабак Серож. И всё потому, что он злой как собака, скандалит почем зря, а утренние свои пробуждения превращает в сущий Армагеддон. Его жена тетя Анаит рассказывала, что из боязни попасть под горячую руку сама вскакивает за пять минут до мужа и тихо отсиживается в ванной, с замиранием сердца ожидая того момента, когда зазвонит будильник. Будильник дяди Серожа стоит не как у всех нормальных людей — возле кровати, а каждый раз на новом месте. Укладываясь спать, тетя Анаит шепотом его заводила и ходила по квартире, придумывая надежное укрытие. Так оставался хоть какой-то шанс уберечь будильник от озверевшего от ранней побудки мужа.

«Может, — каждый раз с надеждой думала тетя Анаит, — пока мой Серож будет рыскать по квартире, часть паров из него выйдет, и он не разберет часы на щепки?»

Но природа наградила дядю Серожа неиссякаемыми залежами паров. Поэтому, описав в полете красивую дугу, будильник, жалобно тренькнув, успокаивался в каком-нибудь противоположном от места схрона углу, а дядя Серож, извергая проклятия, направлялся в туалет — досматривать прерванный сон. Тетя Анаит за долгую супружескую жизнь приобрела несколько неоспоримых достоинств. Во-первых, научилась прятать будильник в самых внезапных местах. Из нее получился бы неплохой агент разведки. Такие агенты умеют запрятывать разные донесения в самых неожиданных для человеческой логики местах. Например, в булыжниках. Но не будем о грустном, лучше вернемся к достоинствам тети Анаит. Итак, во-первых, в ней погиб великий агент разведки. Во-вторых, тетя Анаит научилась бесшумно и молниеносно двигаться — пока дядя Серож досматривал в туалете сон, она с космической скоростью накрывала на кухне стол. Заварит чаю, нарежет бутербродов, наложит дорогому мужу целую миску каши. Проверит работу будильника. Если он не ходит — заведет запасной, поставит под дверью туалета, укроется в спальне.