– Какие причины? – Несмотря на данное обещание, я начала нервничать. Я убила Лапочку! Это ведь надо додуматься до такого!

– Сама посуди. Ты у нас кто? Бывшая супруга. Разошлись вы с Баюном не так чтобы мирно, и любить ты его продолжаешь, а Элка, можно сказать, заняла твое законное место. Это первая причина.

– Есть еще и вторая?

– Есть, – довольно усмехнулся Толик. – Лапочка тебя откровенно из фирмы выживала…

– Она меня не…

– Успокойся, мать. Я ж тебе излагаю, что народ думает, а ты в крик бросаешься. Ментам свою невиновность доказывать будешь, а не мне. Мне это неинтересно, я и так знаю – туфта все. Третью версию слушать будешь?

– Буду.

– Вот… Самая, на мой взгляд, интересная версия. – Толик нагнулся и зашептал: – Эллочку пришил Хромой Дьявол. Нет, я серьезно.

– А за что?

– Где-то год назад у них роман был. Он ее и на работу привозил, и с работы… увозил. Цветы, сережки, то да се. А когда Гошка с тобой развелся, девочка не растерялась и быстренько приоритеты поменяла…

– Кто там поменял приоритеты?

Мы с Бамбром отпрянули друг от друга, будто подростки, которых родители застали целующимися. Дамиан усмехнулся. Вот тебе и живой пример народной мудрости – «помяни черта, он и появится».

– Так о чем беседа? – поинтересовался Пыляев, глядя Толику в глаза.

Тот стушевался, сполз со стола и пробормотал:

– О работе… – Врет и не краснеет. Хотя нет, уши у нашего Бамбра полыхали, как маков цвет, да и сам он походил на пионера-отличника, застигнутого директором школы при добавлении к портрету вождя буденовских усов веселенького фиолетового цвета. Меня как-то раз и поймали за подобным занятием. Впрочем, неважно, выглядела я в тот момент не лучше Толика. Да и чувствовала себя соответственно.

– О работе, – подтвердила я. – Все, Алексин, свободен.

Бамбр, воспользовавшись подсказкой, моментально испарился.

– Значит, о работе разговаривали? – еще раз уточнил Пыляев.

– Ну, не совсем, – призналась я. – Что с Гошиком?

– Отпустили. Подписку взяли и отпустили.

– Где он сейчас?

– Дома. У меня дома, – уточнил Дамиан. – Отдыхает. Вечером – общий сбор, будем решать.

– Что решать?

– Все, Пигалица. Все. В общем, я зашел предупредить – в семь у меня. Понятно?

– Куда уж понятнее. А ты куда?

– Да так. Дела. Держись, Пигалица! Прорвемся! – Пыляев повернулся, чтобы уйти, когда я, неожиданно для самой себя, выпалила:

– У тебя был роман с Эллой?

Он обернулся. Черт, ну кто меня за язык дергал?

– Выходит, доложили?

– Доложили, но… Толик ни при чем. Я сама просила. Тут все только о Лапочке и говорят. Я думала, что… Они думают, что…

– Не оправдывайся, Пигалица, – поморщился Дамиан, – тебе не идет. Был роман. Признаюсь как на духу. Не убивал я ее, если ты об этом хотела спросить.

– А…

– Бэ. Остальное сегодня в семь. Ясно?

Я кивнула. В семь так в семь.

Всю свою сознательную жизнь Георгий Алексеевич Баюн любил лишь двух человек – себя и маменьку, суровую к посторонним и бесконечно нежную к единственному ребенку Аделаиду Викторовну Баюн. Именно в такой последовательности, ибо собственным благополучием и душевным спокойствием Георгий не пожертвовал бы даже ради маменьки, правда, та не требовала никаких жертв, наоборот, Аделаида сама готова была сделать все возможное, только бы милый Жорж продолжал радоваться жизни. Еще в роддоме, когда страдающая ожирением, одышкой и скверным характером медсестра сунула в руки Адочки пищащий сверток, девушка вдруг поняла – отныне в ее жизни появилась ЦЕЛЬ. По-настоящему великая и благородная. С той самой волшебной минуты мир перевернулся, даже муж, прыщавый студент, за которого Аделаида и замуж-то вышла только ради московской прописки, перестал раздражать. Как-никак в чудесном существе, что так сладко спало на ее руках, была и его кровь.

Главное же – чувство превосходства над всем миром. У нее СЫН. Красивый голубоглазый мальчик, пускай медсестра пыхтит, что младенец тщедушный, пускай другие мамочки, заглядывая в коляску, морщатся, дескать, на гномика похож, пускай воспитательница жалуется, что Гоша хулиганит, а учителя ставят тройки, пускай… Они завидуют, убеждала себя Аделаида. Ее мальчик – чудо, просто общество не способно оценить всю глубину его таланта. Да и где, скажите, этот талант мог открыться? В садике, в котором на одну воспитательницу приходится тридцать дармоедов, требующих внимания, или в школе, где строгие рамки дисциплины ранили нежную душу мальчика? Аделаида Викторовна готова была защищать ребенка ото всех: и от воспитателей, и от учителей, и от мужа, пытавшегося говорить с наследником «по-мужски». Алексей совершенно не принимал во внимание слабое здоровье ребенка, он словно не видел, что после обливания холодной водой Жорж слег с ангиной, зимняя рыбалка обернулась воспалением легких, футбол – вывихом ноги, а дурацкая затея с тяжелой атлетикой закончилась переломом руки.

После перелома Аделаида Викторовна решительно вмешалась в непростые отношения сына с отцом, запретив последнему приближаться к ребенку. Алексей плюнул и, забрав свои вещи из квартиры, съехал к молоденькой любовнице. Ада не слишком огорчилась, главное, Жорж остался при ней, да и Лешка, несмотря на пассию и грядущий развод, продолжал снабжать семью деньгами.

Так Георгий и рос, окруженный плотным коконом материнской любви и заботы. И ни разу, ни разу за тридцать восемь лет Аделаида Викторовна не разочаровалась в милом мальчике. Хотя нет, пожалуй, один раз она близка была к разочарованию, когда Жорж, ее тонкий, нежный Жорж притащил домой ТУ девицу, заявив, что Маша – его жена и будет жить с ними! В принципе Адочка понимала неизбежность женитьбы – Георгий взрослый и самостоятельный, а каждый мужчина рано или поздно вступает в брак. Но она надеялась, что и в данном случае Жорж прислушается к мудрому совету матери. Более того, Аделаида Викторовна подобрала ему достойную супругу, очень милую девушку из хорошей семьи, образованную и робкую. А эта… Кошмар. Из педучилища, даже не москвичка, так, откуда-то из пригорода, ни внешности, ни образования, одни амбиции. Как же Аделаида Викторовна обрадовалась, когда Жорж развелся с нахалкой. Даже уступила старую квартиру: для счастья единственного сына ничего не жалко, тем более что Георгий обещал: после его свадьбы с Эллой квартира освободится.

И вот Эллу убили! Какой пассаж!

Начать знакомство с фирмой Антон Сергеевич решил с Пыляева – просто позвонил и потребовал явиться, на сей раз не в кафе, где игра шла бы на равных, а в родной, до последнего гвоздя знакомый кабинет. Пыляев явился, даже возражать не стал, наверное, уже успел привязать смерть Есениной к трем предыдущим.