— Да хрен его знает?! Они же не говорят! Кардиология. Ох, я им, сукам, устрою! Я до ректора дойду! Я в министерство поеду! Они еще увидят небо в алмазах, падлы!

— Тебе самому в травму надо, — сказал Митя, глядя на опухающую руку Маркуши.

— Иди давай уже! — закричал на него Маркуша. — Сам как-нибудь разберусь! Я Игонину ждать буду, все ей скажу, что думаю! Пускай отказывается от кафедры, стерва! Такой бойкот объявим, мало не покажется! Ей что, жалко еще пять лет под Зосей походить?

Митя закрыл дверь и торопливо зашагал по коридору. Он понимал, злые шуточки за спинами кончились — началась борьба. Не кафедра, а просто коррида какая-то!

Настя приоткрыла дверь на цепочке.

— Вы кто?

— Я это… Я мамин сотрудник, — растерялся Митя. — Лаборант.

— Лаборант? Что-то случилось? — спросила Настя, запуская его в прихожую.

На ней были драные джинсы и майка. Собранные в пучок волосы. Митя почему-то уставился на ее босые ноги с крашеными ногтями. Он вдруг испугался, что может сказать что-нибудь не то, не так. У Насти начнется истерика.

— Настя, вы только не волнуйтесь. Мама в больнице.

— Почему в больнице? Что случилось?

Если бы Митя стал рассказывать, что случилось…

— Да нет, ничего страшного. Легкий сердечный приступ.

— Боже мой, она, наверное, забыла взять лекарства! — Настя бросилась в кабинет, вернулась с каким-то пузырьком. — Конечно забыла! Сейчас, сейчас, сейчас едем! — Настя потерла виски, что-то соображая. — Подождите, я оденусь, — убежала, оставив после себя легкий запах духов.

Митя вздохнул, сердце тревожно и часто трепетало. Было ощущение внезапно свалившейся на голову беды.

— Настя, я не знаю, куда нам ехать! В какую больницу ее увезли! — крикнул Митя в темноту комнат.

— Сейчас, сейчас! — даже тембр голоса у Насти изменился. Она появилась в других джинсах с распущенными волосами, и Митя опять посмотрел на ее ноги — он боялся поднять глаза.

— У вас носки на ногах разные.

— Почему? — Настя в недоумении уставилась на свои ноги. Действительно, один носок был розовый, другой — желтый. — Извините, — она опять исчезла в темноте. — Звоните в больничную справочную. На мамином столе “Желтые страницы”. У вас деньги на машину есть? Я потом отдам.

— Найдутся, — Митя прошел в кабинет, нащупал на стене выключатель, зажег свет. Письменный стол был завален бумагами. Он выгреб из-под них справочник, стал листать, вспомнил, как впервые увидел Настю.

Она появилась в кабинете уже в кроссовках и ветровке.

— Ну что вы копаетесь? Ничего не умеете! — вырвала у него из рук справочник, стала торопливо перелистывать, разрывая тонкие страницы. Ее руки тряслись. Он наконец поднял взгляд и увидел ее безумные глаза с расширенными зрачками.

В приемном покое Настя бросилась наперерез первой попавшейся навстречу женщине в белом халате.

— У вас Киреева поступала? Киреева в кардиологию?

— Какая Киреева, девушка? — опешила от напора женщина. — Что вы кричите? Все в справочном, во втором корпусе.

Настя бросилась к выходу. Митя едва за ней поспевал.

— Подождите, там уже закрыто! — крикнула ей вдогонку женщина. — По телефону можно узнать, — она кивнула на висящий на стене телефон.

Настя стала лихорадочно накручивать телефонный диск. В справочном было занято. Женщина открыла дверь, собираясь скрыться в больничном коридоре, вдруг посмотрела на девушку как-то жалостливо. — Вы кто, дочь? Ладно, подождите здесь, я сейчас узнаю.

Женщина исчезла, а Настя опустилась на кушетку, откинула голову, коснувшись затылком холодной голубой стены, закрыла глаза. Из-под ресниц покатились слезы. Митя растерянно топтался рядом, не зная, что сказать.

Скоро дверь распахнулась. Женщина появилась с надкушенным яблоком в руке.

— Киреева Зоя Павловна? — спросила она Настю, хрустя яблоком.

— Да, — Настя, шмыгнув носом, отерла слезы.

— В реанимации. Операция прошла хорошо.

— Как операция? — лицо у Насти вытянулось. — Там ведь приступ. Я лекарства привезла.

— Обширный инфаркт. Да вы не волнуйтесь, девушка, все удачно. Вы слышите меня? Поезжайте домой, примите валерьяночки, отоспитесь.

— А мне можно в реанимацию? — спросила Настя.

— Да вы что, с ума сошли, какая реанимация? Мы в палаты не пускаем! Мужчина, заберите свою жену — еще истерик мне тут не хватало! — неожиданно рассердилась женщина.

Митя подошел к Насте, попытался ее поднять. Она оттолкнула его.

— Можно к маме? В реанимацию? — Настя уже ничего не слушала и не видела — слезы застилали глаза. — К маме можно?

— О, господи! — вздохнула женщина. — Здесь приемный покой, сюда больные поступают, понятно вам, девушка? Чтоб через пять минут духу вашего не было! — женщина доела яблоко, ловким броском отправила огрызок в стоящую в углу корзину и скрылась за дверью.

— Ой-ой-ой, как же это! У нее лекарства нет! — причитала Настя.

Митя сел рядом на кушетку, обнял девушку за плечи.

— Настя, давайте поедем, все равно не пустят. И отсюда выгонят.

— Да-да, вы поезжайте, я останусь, — Настя взяла себя в руки, немного успокоилась. — Я вам деньги потом отдам.

Митя взглянул на часы. Был одиннадцатый час. От Вики, конечно, достанется. Но что он мог поделать? Кто знал, что так сложится? Уговаривать Настю бесполезно. Она, как говорится, уперлась рогом, ничего не понимает, не отражает. К маме ей немедленно, лекарство… С места не сдвинешь. Надо бы с ней остаться, поддержать. А дальше что?

— Вы поезжайте, — повторила Настя. — Если что, я на улице подожду, там тепло.

Митя поднялся, потоптался на месте, снова сел.

— Нет, так нельзя. Я с вами.

— Не надо. Вас потеряют, попадет. Как вас зовут?

— Митя.

— Ну да, Митя. А я — Настя, мамина дочь. Вот так, — она протянула ему руку, и он ее пожал. — Столько времени потеряли. Спасибо вам за все!

— Да ладно, чего там, — Митя пожал плечами и понял, что не сможет остаться.

На улице, действительно, было тепло. Пахло зеленью и пылью. По дороге, светя фарами, неслись автомобили. Гуляли парочки. Митя немного прошелся, с удивлением, словно инопланетянин, глядя на людей и машины, пришел в себя. Поднял руку, голосуя.

Бугай выбрался из “БМВ”, открыл заднюю дверцу, подал руку, помогая девушке выйти. Лина посмотрела на часы над стеклянными дверями экспериментальной базы.

— Заедешь за мной без пятнадцати шесть, — сказала она.