Вторым по важности после скотоводства занятием монголов являлась охота. Монгол Древней эпохи был, по определению Б.Я. Владимирцова, «кочевником-охотником». Охота была и одним из средств к существованию, и хорошей школой воинского мастерства. «Татары родятся и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться. С весны до зимы они каждый день гоняются и охотятся. Это и есть их средство к существованию. Поэтому у них нет пеших солдат, а все – конные воины» [Полное описание, с. 66–67]. Помимо обычной индивидуальной охоты часто устраивались охоты облавные, в которых принимали участие многие аилы и курени. «Их обычай – стрельба из лука и охота. Когда их правитель устраивает облавную охоту, всегда непременно собираются большие массы людей. Они выкапывают ямы и втыкают в них колья. Последние соединяются между собой волосяными веревками, а к веревкам привязываются лоскуты войлока и птичьи перья… Веревки тянутся кругом на 100–200 ли (50-100 км). Так как на ветру колышутся перья и лоскутки войлока, то перепуганные звери не осмеливаются перебегать. После этого люди окружают огромный участок; постепенно прижимая зверей к середине круга, ловят и бьют их» [Пэн Да-я, Сюй Тин, с. 139–140].

Хорошо известно, что кочевничества в чистом виде практически не существовало. Монголам было знакомо и земледелие. «В их государстве также в двух-трех местах родится клейкое черное просо. Они варят из него кашицу» [Полное описание, с. 65–70]. Китайские комментаторы этого пассажа из сочинения Чжао Хуна приводили сведения других источников о родственных монголам народах, которые «варят кашицу из проса в котлах с плоским дном и пьют, разбавляя ее холодной водой» [там же, с. 70].

В монгольской семье мужчины и женщины занимались своим делом. «Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, т. е. кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их». «Обязанности женщин состоят в том, чтобы править повозками, ставить на них жилища и снимать их, доить коров, делать масло и гурт (сухое молоко), приготовлять шкуры и сшивать их, а сшивают их они ниткой из жил» [Путешествия, с. 101]. «Выступают в поход, взяв с собой жен и детей. Они сами говорят, что женщины нужны, чтобы заботиться о таких делах, как поклажа, платье, деньги и вещи. У них исключительно женщины натягивают и устанавливают войлочные палатки, принимают и разгружают верховых лошадей, повозки, вьюки и другие вещи. Они очень способны к верховой езде» [Полное описание, с. 79–80]. Все исследователи древнемонгольского общества подчеркивают, что монгольские женщины пользовались самостоятельностью и занимали высокое положение в обществе.

Скот и охотничья добыча поили, кормили, обували и одевали древнего монгола, «кочевника и охотника». Из шкур животных монголы шили себе одежду: рубашки, кожаные штаны, шубы. По словам Г. Рубрука, «богатые… подшивают себе платье шелковыми охлопками, которые весьма мягки, легки и теплы. Бедные подшивают платье полотном, хлопчатой бумагой и более нежной шерстью, которую они могут извлечь из более грубой» [Путешествия, с. 99]. Но данные сведения, по-видимому, отражают уже более поздние времена, когда у монголов после завоевательных походов появилось немало тканей. Ближе всего к древней, очевидно, была зимняя одежда монголов. «Зимою они, – сообщает Г. Рубрук, – всегда делают себе по меньшей мере две шубы: одну, волос которой обращен к телу, а другую, волос которой находится наружу к ветру и снегам. Эти шубы сшиты по большей части из шкур волчьих и лисьих… Бедные приготовляют верхние шубы из шкур собачьих и козьих» [Путешествия, с. 98–99]. «Они, – замечает Чжао Хун, – не снимают и не стирают одежду до тех пор, пока она не износится» [Полное описание, с. 75], «так как [считают], – как бы добавляет г. Рубрук, – что бог тогда гневается и будет гром, если их (одежды. – Е. К.) повесить сушить» [Путешествия, с. 101].

Накидки от дождя и шапки монголы делали из войлока. По реконструкции специалистов-этнографов основной одеждой древних монголов был халат без плечевого шва, с запахом на правую сторону. Древние народы Центральной Азии различались по запаху халата: у монголов и тунгусо-маньчжурских народов верхняя одежда имела правосторонний запах, у тюркских народов – левосторонний. Халат перепоясывался мягким поясом. Пэн Да-я в 1233 г. так описывал одежду монголов: «У них верхнего платья пола запахивается направо, а борт квадратный. Раньше оно шилось из грубого сукна и кожи, а теперь из полотна, шелка. Цвет выбирается красный, фиолетовый, пурпурный и зеленый. Рисунки на тканях – изображения солнца, луны, дракона и феникса». «Кроме того, татары скручивают полоску красного и фиолетового шелка и перевязывают платье поперек по талии. Эту полоску шелка называют поясом» [Пэн Да-я, Сюй Тин, с. 140].

Мужчины и женщины носили одинакового покроя сапоги, отличавшиеся лишь размерами и украшениями. Монгольский сапог был приспособлен к верховой езде. Голенище сапога было одинакового размера в верхней и нижней части, кроилось из двух кусков; так же кроились и союзки, которые наглухо пришивались к голенищу. Все это крепилось на толстую подошву с войлочной прокладкой, жесткий носок сапога был загнут вверх.

Мы еще не очень четко представляем себе головной убор у древних монголов. Г. Рубрук упоминает войлочные шапки. Замужние женщины носили специальный головной убор бог-таг. Высокий каркас шапки изготовлялся из проволоки. Его «украшали темно-коричневыми узорчатыми вышивками или жемчугом и золотом. Сверху на ней (шапке богтаг. – Е. К.) еще имеется торчащая вертикально палочка. Ее украшают темно-коричневым сукном» [Полное описание, с. 80]. «Хвосты этих шапок, по описанию Чан Чуня, похожи видом на гуся или утку, а называются гугу; они весьма боятся, чтобы кто-нибудь неосторожно не наткнулся на эти шапки, и входят в юрты или выходят из них, нагнувшись вниз и задом» [Си юй цзи, с. 288–289].

Видимо, к числу нарядных женских одежд относился халат с большими рукавами и длинными полами – одежда скорее парадная, чем обычная. По сведениям Чжао Хуна, «у женщин еще бывает халат с большими рукавами, как китайская шуба на птичьем пуху, широкий и длинный, волочится полами по земле. Когда женщина идет, то две рабыни поддерживают шлейф» [Полное описание, с. 81]. Л.Л. Викторова, исследовавшая в Халхин-Гол сомоне (МНР) изваяния из серого гранита, которые она датирует XIII–XIV вв., полагает, что парадная мужская шапка представляла собой «шляпу с небольшими полями, чуть спущенными книзу, и круглой тульей. Сзади к макушке на шляпе прикреплялись полоски шелка, которые свисали на спину» [Викторова, с. 39–40].

Питались древние монголы в основном мясом и кумысом. «Мясо они жарят на огне в девяти случаях из десяти, а в двух-трех случаях из десяти варят его в чане о трех ногах» [Пэн Да-я, Сюй Тин, с. 139]. «Кобылье молоко, если оно у них есть, они пьют в огромном количестве, пьют также овечье, коровье и верблюжье молоко… Зимою у них нет даже и кобыльего молока, если они не богаты. Они также варят просо с водою, размельчая его настолько, что могут не есть, а пить. И каждый из них пьет поутру чашку или две, и днем они больше ничего не едят, а вечером каждому дается немного мяса и они пьют мясную похлебку. Летом же, имея тогда достаточно кобыльего молока[16], они редко едят мясо – если им случайно не подарят его или они не поймают на охоте какого-нибудь зверя или птицу» [Путешествия, с. 36]. «И они также довольно выносливы; поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого-либо нетерпения» [там же, с. 34]. «Когда при выездах в карательный поход в Срединное государство татары съедают в пути всех овец, то они стреляют зайцев и диких кабанов для пропитания» [Полное описание, с. 69], а «случается надобность, так скачут, скажу вам, дней десять без пищи, не разводя огня, и питаются кровью своих коней; проткнет жилу коня да и пьет кровь» [Марко Поло, с. 91]. Разделить трапезу с путником считалось у монголов делом естественным. «Встретив обед, они (т. е. проезжие монголы. – Е. К.) без церемоний садятся вместе с хозяевами» [Си юй цзи, с. 289], – пишет Чан Чунь. Обычай, который стоил жизни отцу Темучжина Есугаю.