— Я говорила с Саймоном Вэнсом.

— С писателем. Криминальное чтиво.

— Вэнс — профессионал. Его издатель собирается заплатить мне двадцать пять тысяч долларов. Об этом прямо сказано в контракте.

— Ты подписала контракт?

— Они же профессионалы. — Сьюзан вскинула руки, словно отражая возможную атаку. — И они заплатят еще, когда заключат договор с кинокомпанией. Так мне сказали.

— Сьюзан. — В голосе дяди Наоми отчетливо различила отчаяние. — Что же ты наделала?

— Я не могу всю жизнь обслуживать столики. Доктор, к которой я ходила, посоветовала мне поработать над самооценкой. Мне нужно найти местечко поближе к тюрьме, чтобы не тратить столько времени на дорогу. Том хочет, чтобы мы с детьми поселились где-нибудь поблизости.

— Я никуда не поеду.

Сьюзан вспыхнула, услышав голос Наоми.

— Не дерзи мне.

— Я просто говорю. Я никуда не поеду. Если ты увезешь меня отсюда, я сбегу.

— Ты поступишь так, как скажем мы с папой. — Истерика, в голосе ее матери отчетливо звучали истерические нотки. — Мы не можем здесь оставаться.

— Почему же это, Сьюзан? — тихо спросил Сет. — Почему вы не можете остаться?

— Ты живешь с мужчиной, Сет, живешь во грехе. С черным мужчиной.

— Наоми, детка. — Он говорил все также спокойно, и лишь глаза неотрывно смотрели на Сьюзан. — Почему бы вам с Мейсоном не подняться пока наверх?

— Я же готовлю ужин.

— Пахнет просто великолепно. Сними пока с огня, хорошо? И поднимись с Мейсоном наверх, помоги ему с уроками.

Мейсон, соскользнув со стула, обнял дядю.

— Не разрешай ей увозить нас, пожалуйста. Я хочу остаться с тобой.

— Ни о чем не беспокойся. Иди пока наверх с сестрой.

— Пошли, Мейсон. — Наоми взяла со стола его вещи и оглянулась. — В Гарри нет ничего плохого. Только ты видишь в этом грех.

— Ты не понимаешь… — начала было Сьюзан.

— Я-то понимаю. Начала понимать с той ночи в лесу. А вот ты, мама, так ничего и не поняла. Идем, Мейсон.

Сьюзан снова принялась плакать. Сет молча поднялся, открыл холодильник и достал оттуда бутылку вина. Он не стал уговаривать сестру сесть, а просто налил себе стакан.

— Ты знала о том, что я гей, с тех пор как мне исполнилось четырнадцать. Как раз тогда я собрался с духом и рассказал тебе обо всем. Мне потребовалось чуть больше времени, чтобы признаться маме и папе. Надо сказать, что в целом они восприняли эту новость достаточно неплохо. Но первым делом я признался своей старшей сестре. Помнишь, что ты сказала в ответ?

Сьюзан все также плакала, закрыв лицо руками, и Сет снова поднял стакан с вином.

— Ты сказала, только не пытайся ухаживать за теми парнями, на кого я сама положила глаз. Куда подевалась та девочка, Сьюзи? Та, что могла поддержать меня в самый нужный момент? Что способна была рассмешить, когда я готов был заплакать? Та девушка принимала меня таким, какой я есть.

— Мне так жаль. Прости меня.

— Очень хорошо, Сьюзан. Но я хочу сказать кое-что… и хочу, чтобы ты меня услышала. Никогда не говори в подобном тоне про мужчину, которого я люблю. Договорились?

— Прости меня. Ради бога, прости. От Гарри я видела только добро. И я, и дети. Я знаю, что он любит тебя. Но…

— Наша связь — непростительный грех. Так ты думаешь? Именно это подсказывает твое сердце?

Она присела к столу.

— Не знаю. Я просто не знаю, что думать. Четырнадцать лет, Сет. Четырнадцать лет замужества. Том не был поначалу таким жестким. Все изменилось постепенно. Так постепенно, что я и не заметила. Он не хотел, чтобы я работала, а я в то время как раз была беременна Наоми. И решила, что это даже хорошо. У меня будет время, чтобы обустроить дом, позаботиться о нашей дочке. Потом он отказался встречаться с мамой и папой — всегда находил оправдания, чтобы не ездить к ним. Затем он и мне стал запрещать такие поездки. Он был главой семьи, Сет. Ну как я могла не послушаться. Потом он положил конец и их визитам.

— Словом, обрубал все связи с внешним миром. Отрезал от всех, кто тебя любил.

— Наша семья — вот о чем я должна думать, повторял он раз за разом. А тут еще родился Мейсон, и Том еще туже закрутил гайки. Но он работал не покладая рук, оплачивал все наши счета. Ни разу он не ударил меня, клянусь. Ни меня, ни детей. То, чего он хотел, устанавливалось как бы само собой. Я скучала по маме и папе. Я ужасно скучала по тебе, но все это…

Сет взял еще стакан и налил ей вина. Подвинул через стол.

— Я не пила ничего крепче церковного вина, с тех пор как забеременела Наоми. Когда-то я была такой, как она, — храброй, сильной и слегка безрассудной. Разве нет?

— Верно.

— Я потеряла это, Сет. Потеряла себя.

— Ты можешь обрести все заново.

Сьюзан покачала головой:

— Я так устала. Вот бы уснуть и не просыпаться… до тех пор, пока все не кончится. Она ведь правда имела в виду то, что сказала. Я про Наоми. Она не поедет со мной. А если я все-таки заставлю ее, сбежит и заберет с собой Мейсона. Она не бросит брата, как я когда-то бросила тебя. Теперь мне придется выбирать между моими детьми и моим мужем.

— Когда-то ты уже предпочла его всем своим близким.

— Жена да прилепится к мужу. — Со вздохом она взяла свой стакан, сделала осторожный глоток. — Чудесное вино. Я совсем забыла, какое оно на вкус. Я дала клятву верности, Сет, когда выходила замуж. Я знаю, Том нарушил обет, он совершил то, о чем и подумать страшно… По крайней мере, иногда мне это ясно. Но мне так трудно пойти против своих обещаний. Трудно признать, что человек, которого я выбрала в мужья, сидит теперь в тюрьме. Я уже не чувствую ничего, кроме усталости. Если бы я только могла, проспала бы до конца своей жизни.

— Это депрессия, Сьюзи. Нельзя бросать лечение. Оно обязательно подействует, нужно только запастись терпением.

— Такое чувство, что прошли уже годы. Знаешь, Сет, когда я еду на свидание в Хазелтон, неизменно говорю себе, что это в последний раз. Не хочу видеть больше тюремные стены, проходить через процедуры на входе. Говорить с ним через стекло. А тут еще эти репортеры и другие… они специально поджидают меня там, выкрикивают ужасные вещи. Ты даже не представляешь…

— Ну так перестань подставляться.

Она вновь покачала головой:

— Понимаешь, Том… он умеет повернуть все так, что я начинаю сомневаться в самой себе. В результате я делаю именно то, что он говорит. Я же знала, что мне не стоит говорить с репортерами. Знала, что не нужно подписывать контракт. Но во мне не осталось ни сил, ни гордости, и я сделала так, как он просил. Он сказал, возьми у них деньги, подпиши бумаги. Том хотел, чтобы я положила деньги на его тюремный счет и нашла дом где-нибудь поблизости. Предполагалось, что я по-прежнему буду посещать его каждую неделю. И раз в месяц приводить к нему детей.