В отличие от разговора с Линдси на нашу любимую тему. Мы теперь обсуждаем это при каждой встрече.

– Я люблю Макса, – говорю я. – А он любит меня. Так в чем проблема?

– Закон, – вздыхает подружка.

Сегодня последняя пятница летних каникул, и мы уселись рядышком на крошечном крыльце моего дома. Я раскрашиваю свои ботинки из магазина распродаж краской из баллончика, а Линдси разглядывает соседний викторианский особняк. В общем и целом Линдси одобряет наши с Максом взаимоотношения, однако в одном она неумолима – в том что касается этого раздражающего обстоятельства.

– Он хороший парень, – говорю я. – И наши отношения такие, какие есть.

– А я и не говорю, что он плохой. Просто напоминаю тебе, что у вас могут возникнуть сложности, – спокойно и убедительно возражает подруга, в то время как ее глаза бегают по сторонам: она хочет знать, не идет ли кто-то к дому Беллов.

Линдси никогда не забывает сканировать местность. Это она отлично умеет.

Моя лучшая подруга – приятная, но очень непритязательная девушка. Она носит практичную одежду и всегда старается выглядеть опрятно. Невысокая, с брекетами на зубах, Линдси не меняла стрижку с тех самых пор, как мы познакомились. Черное аккуратное каре до плеч. Единственной яркой деталью ее образа можно считать ее уже поношенные, но нежно любимые кеды. Линдси носит их с того самого дня, когда ей удалось выследить преступника, за которым охотилась полиция на Маркет-стрит. С тех пор они стали неотъемлемой частью ее гардероба. Иногда кажется, что другой обуви у подружки просто нет.

Я смеюсь:

– Сложности? Счастье, например? Или любовь? Ты права, кто же захочет такую вещь, как…

– А вот и он, – заявляет Линдси.

– Макс? – Я промахиваюсь, едва не задев струей краски ее кеды.

– Слушай, Нед. – Линдси отодвигается. – Не каждый хочет носить обувь под цвет школьного автобуса.

Но она имеет в виду вовсе не моего бойфренда. Сердце наливается свинцовой тяжестью, когда я вижу Крикета Белла, собирающегося переходить через улицу.

– О, черт! – взвизгивает Линдси. – Ты испачкала крыльцо.

– Что?

Мое внимание тут же переключается. Ну конечно, сквозь газету, которую я постелила, чтобы защитить дерево, протекло немало желтой краски. Я хватаю валяющуюся рядом мокрую тряпку, припасенную для подобных случаев, и начинаю оттирать пятно, недовольно ворча себе под нос:

– Натан меня убьет.

– До сих пор не может простить тебя за то, что ты перекрасила его ванну в черный цвет?

От воды пятно расплывается еще шире.

– Что ты об этом думаешь?

Подружка вновь переводит взгляд на Крикета:

– Почему ты мне не сказала, что он такой…

– Высокий? – Я тру сильнее. – Бесцеремонный?

– Колоритный.

Я поднимаю глаза. Крикет дефилирует через улицу, его длинные руки раскачиваются туда-сюда. На нем узкие то ли почтальонские, то ли эсквайрские брюки с красной полосой по шву. Слегка укороченные – очевидно, нарочно, чтобы продемонстрировать красные носки и остроконечные туфли. Внезапно движения парня становятся более нарочитыми, он начинает насвистывать незнакомую мелодию. Крикет Белл знает, что на него смотрят.

В животе ощущается уже знакомая тяжесть.

– Он приближается, – сообщает Линдси. – Что мне сделать? Заехать ему по яйцам? Мне будет стыдно бить его по яйцам.

– Ничего, – шиплю я в ответ. – Я справлюсь сама.

– Как?

Я только успеваю откашляться, когда Крикет взлетает по ступенькам с грацией газели.

– Лола! – Он улыбается от уха до уха. – Забавно встретить тебя здесь.

– Действительно забавно. Просто ты на ее крыльце, вот и все, – говорит Линдси.

– Твой дом? – Крикет отшатывается, чуть не падая с верхней ступеньки, и драматически округляет глаза. – Они все такие похожие.

Мы ошарашено смотрим на парня.

– Рад снова видеть тебя, Линдси, – добавляет Крикет через некоторое время, преодолевая неловкую паузу. – Я только что шел мимо ресторана твоих родителей, там народу битком. Это здорово.

– Пфф! – фыркает подружка.

– Что ты здесь делаешь? – вырывается у меня.

– Я здесь живу. Не то чтобы совсем здесь, но где-то там. – Крикет указывает на соседнюю дверь. – Так уж случилось. По выходным. К тому же родители сказали, что соберут мою кровать, и я решил, что мне это подходит.

– Они уже собрали. Я видела вчера, как они ее двигали, – вдруг заявляю я. И тут же добавляю, чтобы парень не подумал, будто я нарочно заглядывала к нему в комнату: – На твоем окне до сих пор нет занавесок.

Крикет теребит браслеты на руке:

– Какой стыд! Обещай, что не будешь смеяться, когда увидишь мое исподнее.

Брови Линдси ползут вверх.

– В раздетом виде на меня жалко смотреть, – добавляет парень. – В одетом тоже, если уж на то пошло. Или полуодетом. К примеру, в одном носке. Или в шляпе. Без шляпы. Можешь остановить меня, когда захочешь. Не стесняйся сказать: «Заткнись, Крикет».

– Заткнись, Крикет, – повторяю я.

– Спасибо. Ты перекрасила волосы? Потому что в прошлые выходные ты не была блондинкой. Или это парик?

– Да…

– Эй, клевые туфли. Никогда раньше не видел туфли такого цвета. Ну кроме резиновых сапог, разумеется, но это вроде не резиновые сапоги.

– Нет…

Входная дверь открывается, и на пороге появляется Энди в белом фартуке. В руке у него перепачканная мукой деревянная ложка. И он держит ее так, словно она продолжение его руки.

– Могу я уговорить вас, леди, продегустировать…

Крикет тут же взлетает обратно на крыльцо, протискиваясь между мной и Линдси, чтобы пожать отцу руку:

– Рад снова видеть вас, мистер Нолан. Как поживаете?

«Что он курил?» – беззвучно шепчет Линдси одними губами.

Я озадачена не меньше ее. Крикет ведет себя так, словно ему снова десять.

– Хорошо. – Энди смотрит на меня, пытаясь определить, должен ли он вышвырнуть этого парня за пределы нашей частной собственности. Я едва заметно качаю головой, и отец вновь обращает внимание на Крикета. Что, если уж говорить начистоту, неизбежно, учитывая его бьющую через край энергию. – А как дела у тебя? По-прежнему изобретаешь всякие удивительные и загадочные штуковины?

– А… – Крикет колеблется. – Подобные вещи в наши дни не востребованы на рынке. Но, я слышал, ваша деятельность довольно успешна?

Энди выглядит растерянным оттого, что эта новость так быстро распространилась по округе.

– Я как раз собирался предложить девочкам продегустировать новый пирог. Не хочешь кусочек?