Она бежала дальше, к свету в конце прохода. От стука сердца и крови в висках, от своего надрывного дыхания и топота она не слышала звуков схватки. Вера остановилась только когда оказалась в большом помещении, похожем на холл МегаБанка, только еще больше. В центре горел костер, вокруг костра шла битва. Вера не убежала, а лишь крепче сжала в руках подаренное солдатом оружие. Мертвые и умирающие чистильщики валялись возле костра – там, где их застали убры. Живых было еще много, больше, чем воинов спецназа. Но это были в основном женщины и подростки. Они неумело отбивались от теснивших их в угол солдат и падали на пол, один за другим. Вера сразу различила метущуюся тень следователя, который, вертя мечами, раз за разом делал безошибочные смертельные выпады. Наконец, все было кончено. В маленьком Верином сердце не было никакой жалости к тем, кто разрушил ее детство; ее жалость навсегда осталась в холле МегаБанка. И она, не отрывая глаз, внимательно смотрела на следователя.

После того как пал последний вооруженный чистильщик, из угла к середине помещения за волосы вытащили сдавшуюся женщину. Она умоляла:

– Пощадите, простите. Я не с ними… Они меня заставили… Я прошу вас.

Вера узнала ее по голосу. Лицо с затекшими глазами и распухшим от недавнего клеймения гноящимся лбом мало походило на того человека, кому принадлежал этот голос. Вера спросила:

– Тетя Нина? Вы?

Она не могла поверить увиденному. С детьми тети Нины – Сашей и Машей – она часто игралась в холле и у себя дома. Их трупы она видела среди убитых, а на отсутствие их матери она не обратила внимание. Но неужели тетя Нина, которая почти стала ее приемной матерью, согласилась быть чистильщиком? Значит, она тоже убила кого-то из мегабанковцев. Может быть, Костика или Надю… или своих детей? Тетя Нина Вере никогда не нравилась, но она никогда бы не подумала, что та могла пойти на такое. Приговоренная узнала Веру:

– Верочка, доченька… Скажи им… Прошу тебя…

Вера молчала. Следователь зачитал приговор и предложил казнимой выбрать способ умерщвления. Та только кричала:

– Пощадите! Не убивайте! Я никого не убила, клянусь вам…

Следователь, сославшись на какой-то параграф, заявил:

– … при отказе казнимого выбрать способ казни выбор остается на усмотрение следователя. Вам не будет больно.

Он взял женщину за шею. Та схватила руками его руку, но тут же обмякла. Через несколько секунд все было кончено.

Затем следователь потребовал осмотреть помещение. Командир спецназа слегка ткнул мечом ворох тряпья под топчаном, и оттуда выскочил мальчик. Он бросился к выходу, туда, где стояла Вера, но командир схватил его и отбросил к стене. Мальчик поднял с пола меч кого-то из убитых чистильщиков и, неуклюже держа его в дрожащих руках, вжался в стену. Командир, стоя перед мальчиком, сказал:

– Брось меч.

Мальчик не пошевелился. В отблесках догорающего костра Вера видела его лицо. Мальчику было лет двенадцать. Грязные волосы клочьями свисали до плеч. Сквозь грязь на давно немытом лице проступало клейменое распятие на лбу. Губы у него тряслись – он знал, что его ждет смерть. А командир убров медлил:

– Меч брось, говорю.

Командир тоже знал, что мальчик будет казнен. Но он не хотел быть палачом. Несколько секунд следователь наблюдал это со стороны, потом подошел к убру и спокойно потребовал:

– Отойди!

Тот покорно отошел, а следователь сделал два молниеносных взмаха, и рассеченное тело, оставляя кровавый след, сползло по стене. Следователь повернулся к убру и бесстрастно выговорил:

– Еще немного, и я бы расценил ваши действия как неподчинение приговору следователя и возбудил бы дело в отношении вас. Какой вы пример подаете своим солдатам?

Командир убров молчал.

Они возвращались тем же путем. Поначалу чувство справедливого возмездия приглушило Верину боль, но когда они проходили мимо МегаБанка, весь ужас необратимой утраты навалился на нее с новой силой. Она стала плакать. Папа ей говорил: «Когда тебе грустно – молись. Когда тебе страшно – молись. Когда не можешь молиться – молись». Вера, всхлипывая, стала шептать молитву, сжимая в ладошке висящий у нее на шее крестик.

Следователь шел уже не впереди, а вместе со всеми. Услышав Верин шепот, он холодно спросил:

– Что ты делаешь?

– Молюсь.

– Кому?

– Богу.

– Какому богу? Тому же, которому молятся чистильщики?

– Нет, тому, которому молится… молился мой папа.

– Твой папа и чистильщики молились одному богу, читали одну Библию, носили одинаковые кресты и метили попасть в один и тот же рай.

Вера молчала. Недетские мысли медленно ворочались в ее голове. До сих пор она на веру принимала все, что ей говорил папа. Но папа часто ей говорил «не знаю». Следователь, похоже, знает все. Папа не смог защитить маму, сестру, брата, себя и всех, кто жил в поселке. Папа часто ошибался. Значит, он мог ошибаться и во всем остальном. Следователь, конечно, не ошибается никогда – он просто не способен допускать ошибки. Как мог Бог услышать молитвы чистильщиков и уничтожить их поселок? Значит, Бог помогает чистильщикам или… Следователь точно знает все. Вера резко спросила:

– Мои мама и папа в раю?

Следователь молчал.

– Ответьте, Бог есть?

– Нет.

– А что есть? Ведь кто-то помогает вам убивать чистильщиков. Что-то же есть такое?

– Есть! Сила и Закон!

Спокойные и уверенные слова следователя мигом выжгли в Верином сердце и без того сомнительную надежду увидеть «где-то там» своих родных. И все же ей стало спокойней. «Сила и Закон» – такие простые и вместе с тем мощные слова. Вера дернула со всей силы крестик, висевшей на ее шее на бечевке, имеющей множество узелков. Бечевка была ветхой, несколько раз рвалась раньше. Она сначала хотела выбросить крестик. Но потом, посмотрев на эту незамысловатую деревянную поделку, которую когда-то для нее, еще совсем крохотной, сделал отец, передумала. Она сунула крестик в карман и тут же нащупала ножик, подаренный ей убром, – предмет более ценный и придающий реальную уверенность, в отличие от этого деревянного перекрестья. С разрывом бечевки она порвала со всеми своими сомнениями и неожиданно сказала идущему рядом мужчине:

– Я хочу быть такой, как вы.

– Какой?

– Я хочу быть следователем.

– Женщины не бывают следователями.

– Я буду следователем, – уверенно сказала Вера.

– Хм-м… Посмотрим, – ответил следователь, прибавив шаг и дав тем самым понять, что больше не желает общаться с девчонкой.

* * *

– Куда мы идем? – спросила Вера, еле поспевая за следователем. Час назад он о чем-то переговорил с командиром убров и, забрав девочку, отделился от основного отряда. Они шли тесными переходами.