Время было позднее, солнце уже зашло. Темные тучи, готовые вот-вот разразиться дождем, низко нависали на землей. Места были знакомые; Кацусиро решил, что не заблудится в темноте, и пошел полем, через густые заросли летних трав. Но, выйдя к реке, он увидел, что старый мост провалился в бурный поток. Кругом никого не было; не слышно было звона копыт; поля были запущены и заброшены; дороги заросли; многие дома разрушились. Кое-где в уцелевших постройках, видимо, жили люди, но ни одна из этих построек не была похожа на дома, которые когда-то видел здесь Кацусиро. И в смущении остановился Кацусиро, не зная, куда идти. Внезапно при звездном свете, блеснувшем в разрыве туч, он заметил в двадцати шагах от себя высокую сосну, расколотую молнией. Эта сосна росла у порога его дома, и он обрадованно зашагал к ней. Дом его ничуть не изменился. Видимо, в нем жили: сквозь щели ветхой двери мерцал огонек. Сердце Кацусиро забилось от волнения. Кто в его доме, жена? Или кто-нибудь чужой? Он кашлянул. «Кто там?» — спросил голос из-за двери. Несомненно, это был голос его жены, хотя и очень постаревшей. Уж не сон ли это? Едва дыша, он сказал: «Это я, я вернулся! Но неужели ты живешь здесь по-прежнему, как раньше? Не думал я, что снова увижу тебя!» Жена отворила ему. Лицо ее было темным, глаза глубоко запали, прическа растрепалась, и волосы рассыпались по плечам. Кацусиро с трудом узнал ее. Увидев мужа, она молча заплакала.

Сердце Кацусиро сжалось, и некоторое время он не мог произнести ни слова. Затем он сказал: «Разве мог бы я оставаться в чужих краях так долго, если бы знал, что ты жива? Но вот что случилось со мной. В тот год я уже собирался в обратный путь, когда в столице стало известно о мятеже в Камакура. Рассказывали, что войска наместника разбиты, что наместник отступил в Сосю и что Уэсуги преследует его по пятам. На следующий день я распрощался с Сасабэ и покинул столицу. Это было в начале августа. В горах Кисо на меня напали разбойники, отняли у меня деньги и вещи и оставили мне только жизнь. Вскоре после этого я узнал от крестьян, что все дороги на восток — и в горах и по побережью — перекрыты заставами, что в ставку Уэсуги отправлен из столицы посол с приказом разбить наместника, что родина моя черна от пожарищ и кишит войсками. Я не сомневался в твоей гибели и повернул обратно в столицу. Добрые люди из милости приютили меня, и я прожил у них семь лет. Но в конце концов я затосковал и решил вернуться, чтобы взглянуть хотя бы на то место, где мы с тобой жили. Мне и во сне не могло присниться, что ты жива. Я не могу поверить своим глазам. Может быть, ты мне только мерещишься?» Так говорил он, торопливо повторяя одно и то же.

Жена, сдерживая слезы, ответила: «Расставшись с вами, я ждала осени, но вдруг все переменилось, мир стал страшен, соседи бросили дома и бежали за море или прятались в лесах. Те же, кто остались, озверели и, пользуясь моим одиночеством, принялись домогаться моей любви. Много горьких минут пришлось пережить мне, так как я решила скорее разбиться вдребезги, чем сделаться игрушкой для сластолюбцев. Уже Млечный Путь в ночном небе возвестил о наступлении осени, а вас все не было. Я пережила зиму и встретила весну, а от вас не было даже вестей. Я думала отправиться в столицу искать вас, но разве под силу женщине пройти через заставы, которые не пропускали и мужчин? И я осталась жить в этом доме одна, без надежд, и лишь лисицы и совы были моими друзьями. Но теперь вы снова со мной, я рада, и обида моя прошла. Ведь если бы в ожидании я умерла от любви, никто бы не узнал, как мне было горько». И она вновь расплакалась. «Ночь коротка», — ласково сказал Кацусиро, и они улеглись спать.

Холодна была ночь, всхлипывал ветер в бумажном окне, но усталый Кацусиро спал крепко. В пятую стражу,[42]когда в небе забрезжил предрассветный сумрак, Кацусиро замерз и в полусне потянулся за одеялом. Что-то зашуршало у него под пальцами, и он проснулся. На лицо его упала холодная капля. Может быть, идет дождь и протекает крыша, подумал он и открыл глаза. Крыша была сбита ветром, и со светлеющего неба нагло глядел месяц. Двери были раскрыты настежь. Бамбуковый пол прогнил, в зияющие щели густо проросла трава. С травы стекала роса, и одежда Кацусиро промокла насквозь. Дикий плющ оплел стены, двор перед домом утопал в сорной траве, и, хота был разгар лета, на всем лежала печать осеннего запустения.

Жена куда-то исчезла. «Может быть, все это — проделки лисы?»[43]— подумал Кацусиро. Однако дом, в котором он находился, был, несомненно, его собственным домом, хотя и пришел в крайнее запустение. Он узнавал и просторные комнаты, и дворовые постройки. Некоторое время он только растерянно оглядывался. Затем, поразмыслив, он решил, что жены его уже нет в живых, опустевший дом превратился в логово лисиц и барсуков, и потому здесь могут появляться странные оборотни и призраки. «А может быть, это тоскующая душа жены приходила ко мне?» Да, случилось так, как он и предполагал еще в столице. Он не мог даже плакать и спустился во двор, вспоминая старинные стихи: «Лишь я остался в живых…» Во дворе он увидел земляной холмик, прикрытый от дождя и ветра старой ставней. «Верно, отсюда являлся ночной призрак». Кацусиро стало страшно и грустно. У могилы он заметил чьи-то приношения, и среди них — дощечку с наклеенной бумажкой, на которой виднелась полустертая надпись. Кацусиро узнал почерк жены. Не было там ни посмертного имени, ни даты, только стихи, выражавшие тоску последних минут.

Вот что случилось со мной!

Но не угасла надежда

В любящем сердце моем:

Здесь до последнего вздоха

Встречи с тобой я ждала.

Впервые Кацусиро понял, что никакой надежды больше нет, и со стоном повалился на могильный холм. Как это страшно, — ведь он не знает даже, когда она умерла, ни года, ни дня и месяца! Может быть, удастся узнать у кого-нибудь? Солнце стояло уже высоко, когда он, осушив слезы, вышел на дорогу.

Он отправился к соседнему дому. Хозяин дома, человек совершенно ему не знакомый, подозрительно спросил: «Кто вы такой?» Кацусиро вежливо поклонился и сказал: «Я был хозяином вот этого дома. Семь лет назад я уехал по делам в столицу и вернулся только вчера ночью. Дом мой развалился, и никто там больше не живет. Я нашел там могилу. Видимо, моя жена умерла, и меня очень печалит, что я не знаю, когда это случилось. Если вы знаете, скажите мне».

Хозяин ответил: «Как грустно слушать ваши слова. Увы, я поселился здесь всего год назад и ничего не знаю о тех, кто жил в деревне раньше. Прежние жители бежали отсюда в дни мятежа, а нынешние пришли из других мест. Правда, есть здесь один старик, который, кажется, живет в этой деревне давно. Время от времени он бывает в вашем доме и ухаживает за могилой покойницы. Этот старик должен знать, когда умерла ваша супруга».

Кацусиро спросил: «Может, вы скажете, где живет этот старик?»

«Он живет в хибарке, — сказал хозяин, — в ста шагах отсюда, если идти к морю. У него есть поле, где он сеет лен».