— Кирилл, можно тебя на минуту?

Подросток остановился как вкопанный, резко повернулся. Володя заметил какой-то испуг в его глазах. Один из спутников Кирилла спросил у него:

— Что, приятель твой или наезды?

— Не знаю я его! — сказал Кирилл тревожно.

— A-а, тогда наезды! — нехорошо улыбнулся друг Кирилла, делая порывистое движение в сторону Володи, поспешившего заверить подростков, у которых агрессивность выплескивалась через край:

— Нет, что вы, я не наезжаю! Кирилл, я с Вороньей горы, я Кириллу просто кое-что от…

Договорить Володя не успел — на лице мальчика появилось такое неподдельное выражение ужаса, что Володя и сам испугался.

— С Вороньей горы? — переспросил Кирилл, и сморщенное его лицо отчетливо свидетельствовало о желании заплакать. — А что ты делаешь там?

Володя удивился вопросу:

— Ничего. Просто на даче живу. Понимаешь…

Но, похоже, Кирилл и не хотел ничего понять. Его физиономия стала злой, и он выкрикнул, чем поразил не только Володю и Кошмарика, но и своих друзей:

— Слушай, вали поскорее с этой горы! Как можно скорей вали, не то хана тебе будет! Я туда уже не вернусь. Матери, если можешь…

Так никто и не понял, чем хотел закончить фразу Кирилл. Володя, Кошмарик, Кирилл и его друганы оказались окружены парнями в желтых куртках. Их черные широкие штаны были украшены желтыми лампасами. Вся эта толпа молодежи находилась уже в отдалении от концертного зала, в садике, и на помощь милиционеров с дубинками рассчитывать не приходилось.

— Алисоманы, придурки двинутые! — сквозь зубы произнес один в желтой куртке. — Ну как сейшн? Побалдели под своего шиза Кинчева?

— А, рейверы лажовые? — подал голос Кошмарик, надеявшийся на то, что напавшие на них поклонники музы рейв получат достойный отпор. — Что, батон крошить[9] захотелось?

— Да, захотелось! — ответил рейвер. — Почему этот чувак надел футболку с нашим цветом? Вы — алисоманы, ну так и носите свое фуфло, а в наши цвета влезать — больно круто для вас будет. Пусть снимает футболку!

Алисоманы зашебуршали, прикидывая, хватит ли сил противостоять их ненавидевшим, но шебуршня смолкла, когда с разных сторон, окружая и их, и рейверов, стали подходить люди в майках-сетках, в тяжелых ботинках, шнурованных белыми шнурками. В руках у каждого была бейсбольная бита.

— Слэм, чуваки, слэм! — прокричал один из бейсболистов, и Володя смекнул, что дело приняло еще более скверный оборот, — их окружали рэперы, ярые противники и алисоманов, и рейверов. Видно, они нарочно приехали к окончанию концерта, чтобы позабавить себя или унижением тех, кто не любил их музыкальный стиль, или избиением их. И «слэм», приветствие рэперов, прозвучало сейчас лишь для того, чтобы ответившим на него влепить пару раз с ходу.

— Лохи горбатые! — вопил один рэпер. — Бросайте на землю банданы, значки, подвески — все, что есть у вас алисоманского! Рейверы бросают куртки! Мы ничего вам не сделаем, если маленько потанцуете на ваших фуфловых шмотках! Ну, резко!

И удар битой, пришедшийся по ягодицам одного из рейверов, был достаточным доказательством, что рэперы не намерены шутить. Первыми полетели на землю желтые куртки. Еще пара ударов битами заставила и алисоманов попрать знаки своего достоинства и любви к доктору Кинчеву. Что делать — сняли с себя алисоманские атрибуты Володя и Кошмарик, который очень боялся, отказавшись, потерять все заработанные на монете деньги. По приказу рэперов, подкрепленному еще парой ударов, алисоманы и рейверы принялись танцевать на своем барахле, а победители хлопали в ладоши, задавая темп. Вдоволь насмеявшись над униженными фанатами, рэперы, одарив их еще несколькими легкими ударами, ушли гудящей, радостной толпой. Униженные алисоманы и рейверы, ругаясь и обещая любителям ненавистного им рэпа при случае поступить с ними подобным же образом, стали поднимать с земли свое барахло. Взял свой бандан и Володя. Пока он, проклиная все музыкальные стили на свете, привел себя в порядок и вспомнил о Кирилле Котове, то не нашел обладателя желтой грязной майки. Когда успел сбежать шустрый Кирилл, Володя не заметил, но очень жалел о том, что не узнал, почему ему надо поскорее «валить» с горы.

— А концерт все-таки прикольный был, как ты думаешь? — невесело то ли спросил, то ли констатировал Кошмарик, когда они шли к метро.

Володя ему не ответил — все и так было ясно.

Через час электричка уже подъезжала к Вороньей горе. К двенадцати часам небо стало жемчужно-серым и только на западе, из-за склона горы, выползали тремя фантастическими драконами широкие полосы оранжево-красной зарницы.

Они вышли из вагона, спустились с платформы к зданию вокзала. Объявление о пропаже Кирилла Котова все так же белело на стене. Володя постоял напротив улыбающейся физиономии парнишки, который чем-то был сильно напуган здесь, подцепил ногтем край листа и аккуратно снял его.

— Зачем здесь эта бумага? Он ведь нашелся…

Но выбрасывать лист Володя не стал. Сложил его вчетверо и убрал в карман джинсов.

Проснувшись часов в восемь утра, Володя услышал, как щебечут птицы, увидел полосы яркого света на стенах комнаты, и на душе стало так хорошо, будто не было кошмара последней недели. Рядом на раскладушке спал Кошмарик, почему-то не снявший с головы бандан, и один его конец свисал до самого дощатого крашеного пола, по которому лениво полз большой блестящий жук.

Володя тапочкой загнал жука под кровать, снова улегся и стал вспоминать все, что случилось с ним вчера с шести до десяти часов. Слова Кирилла Котова о том, что нужно поскорее покинуть Воронью гору, выплыли из пелены памяти, но сейчас Володя отнесся к ним спокойно. Рассудок его работал ясно, страха уже не было.

«Итак, — думал Володя, — если бы Кирилл и я стали жертвой нападения одного и того же человека, то, наверное, и действовали мы бы одинаково: он и я спасаем себя только при помощи самых экстренных способов. Я вытащил нож и ударил им душителя, а что же сделал он? Тоже ударил его ножом? Сомнительно, скорее всего с ним произошло что-то другое. Почему же он так испугался? О чем меня предупреждал? Может быть, что на горе просто… нечисто? Может, она ненормальная какая-то? Ведь я даже и не видел человека, который напал на меня, и не почудилось ли мне это нападение? И так много совпадений — сон о Каракалле, его монета…»

Но вскоре Володя напрочь позабыл о своих волнениях: погода была прекрасной и он слышал, как на веранде возится с завтраком мама. Вчерашнее нападение врагов алисоманов казалось сейчас Володе какой-то веселой шуткой, и он уже придумывал фразы, чтобы описать маме вчерашнее происшествие, как можно забавней. Со сладким зевком пробудился наконец Кошмарик. И тут же сразу в нарядном летнем платье появилась в комнате мама. Она была такой красивой, такой летней и свежей, что Володя вскочил с постели и бросился ее обнимать, не замечая, как Кошмарик растянул свои губы в полупрезрительной улыбке.