Лика собиралась на встречу с отцом Алексеем и ужасалась тому, что лезло в голову. Ей, без особого фанатизма относящейся к своей внешности, почему-то срочно понадобилось сделать маникюр или педикюр.

Съездить к родителям, появиться в офисе, или навестить подругу Маню, или…

Потом в считаные секунды спряталось солнце, в стекло настойчиво затарабанили струи дождя.

«А зонтик остался в машине, – уныло подумала Лика и выключила фен, машинально отметив: длинные светлые волосы уже более-менее уложены. – Как же не хочется выбираться из дома. Но надо прекращать этот мысленный понос. И ехать к отцу Алексею. Поняли, бесы?! Поняли, мерзкие твари?! Я буду сопротивляться!»

…Сопротивляться получалось с трудом. Верный «фордик», казалось, вступил в заговор с темными силами и вез Лику по залитым водой проспектам нарочито медленно.

Припарковав наконец строптивую машину у колледжа, она быстро взбежала по ступенькам, толкнула тяжелую дверь. Бдительная вахтерша за столиком у входа сразу же огласила холл зычным:

– Девушка, вы к кому?

– К… отцу Алексею, – пролепетала Лика, понимая, что фамилию священника она так и не выяснила.

– Второй этаж, – царственно кивнула вахтерша, преисполняясь чувства собственной значимости.

В аудитории не было никого, кроме стоящего у окна мужчины в темно-синей «тройке».

– Здравствуйте! Как непривычно вас в такой одежде видеть!

– Присаживайтесь, – отец Алексей махнул рукой на первую парту напротив учительского стола. – Непривычно, говорите? Мне, если честно, в церковном платье уже удобнее. Иногда ловлю себя на мысли, что смотрю на костюм и мне неловко, брюки-то видны. Но преподавать в рясе не стоит. Пару раз было, не успевал переодеваться. Студенты отвлекаются.

Лика поерзала на стуле. Говорить про бесов страшно, лучше отсрочить, спросить что-нибудь другое. Тем более это действительно любопытно – священник, преподающий физику.

– В семинарию я уже после пединститута поступил, – охотно откликнулся отец Алексей. – Мама у меня болела, врачи говорили, шансов нет. Онкология, запущенная. Лекарства оказались бесполезны, с утра до ночи – крики, стоны, сил не было слушать, и жалко, помочь нельзя. Тогда я впервые за много лет пошел в церковь. Молиться почти не умел, только просил: помоги, Господи. После третьего похода в храм маме стало лучше. Врачи не верили, что такое чудесное исцеление возможно. Я понял, что это небеса дали знак.

– Знак… Знаете, наверное, мне тоже был дан знак, – выдохнула Лика.

И поняла, что больше не волнуется, что действительно может теперь рассказать все о самом страшном. Присутствие отца Алексея вызывало у нее не испытываемые ранее эмоции. Очищение, умиротворение, покой, доверие. Он сам вдруг показался Лике храмом Божьим. В котором всегда ждут, всегда помогут.

– Ну, Лика, что же вы так сурово к себе относитесь? – в серых глазах-звездах мелькнула укоризна. – Успокойтесь, не преувеличивайте. Нет в вас никаких бесов. Если нечистая сила в плен берет человека, это по-другому выглядит. Я видел такое, во время паломничества в Троице-Сергиеву лавру. Туристов там больше, чем монахов и священников. Вошла в храм группа, я и внимания не обратил, молился, так, заметил краем глаза, что, похоже, экскурсовод что-то объясняет. Потом вдруг слышу – как будто звериный рык. Женщина на пол упала, пена изо рта, кричит, себя не помнит. Ее кто-то подхватил, из церкви вывел.

– И что с ней потом стало?

– Не знаю. Надеюсь, хватило ей сил пойти к батюшке. Сам человек уже не может справиться с нечистым. И у священника часто сразу не получается беса изгнать. Противится этому бес.

– Вот-вот, – с жаром заговорила Вронская. – Со мной тоже так было. В церковь вчера еле доехала. Сегодня к вам на встречу так не хотелось идти. Противится эта гадость, совершенно точно противится!

– Это другое, – твердо сказал отец Алексей. – Это препятствия. Но не плен. Зачем-то было нужно, чтобы вы в церковь пришли.

– Живу плохо. Исправляться надо, наверное?

– Все мы грешные, – священник едва заметно пожал плечами. – Но смертные грехи… Мне кажется, вряд ли. Только вот аборты… Многие думают, не убийство.

Лика отрицательно покачала головой.

– Слава Богу! Аборт – большой грех, и православная церковь об этом говорит. Многие ведь не знают. А то, что живете невенчанными, так это ведь исправить можно. Исправите, когда поймете, что супружество с благословением Божьим и лучше, и чище. И раскаетесь. Семья есть основа Церкви Христовой. Источник личного блага, счастья великого. В свое время и вы поймете это… Но теперь… Нет, здесь что-то другое. Я думаю, зачем-то было угодно, чтобы вы появились в храме, открыли свое сердце.

От этих рассуждений Лике снова стало страшно. Неопределенность пугает. И звучит это как-то… очень уж непонятно… Зачем-то было нужно… Кому? ТАМ? ЕМУ? ИМ? Но ведь она, она… же обычная. Не самая плохая, не самая хорошая. И ей нравится жить так, как она живет. Вот прекратит истязать Франсуа стервозными пытками, и все наладится. Офис, издательство, встречи с подружками, спортзал. Не надо никаких изменений. Не надо, не хочу, мысленно твердила Лика, пугаясь все больше и больше.

Чтобы хоть как-то справиться со страхом, она решила перевести разговор на другую тему.

– Кстати, я ведь вчера случайно ваш разговор с парнем услышала. Извините, действительно не нарочно.

– О Господи! – перебил ее священник. – Этот мальчик, Николай… Мне приходилось все время себе напоминать, что все мы грешны, что надо возлюбить ближнего своего. Он говорил такие ужасные вещи! Он оскорблял церковь, смеялся над верующими. Спрашивал про мою личную жизнь, про доходы. Как говорят студенты нашего колледжа, достал! Хотя все мы грешные, и надо прощать друг другу обиды, как милостивый Отец наш Небесный отпускает наши прегрешения.

– Про личную жизнь я не слышала.

– А мы сначала в дежурном покое говорили. Потом он попросил показать, где исповедь проходит. Затем сказал, что убить хочет.

– Знаете, меня слегка удивило, что вы ему встречу на завтра назначили.

– Он говорил неискренне, я это понял. Мне ведь приходилось в тюрьмах и службы проводить, и исповедовать. Он не преступник, этот мальчик, и не замышлял дела небогоугодного. Но что ему было нужно – я так и не понял. Кстати, а Коля ведь и не пришел сегодня. Простите…

Отец Алексей ответил на звонок сотового телефона. Лика успела заметить – на дисплее телефона появилась фотография женщины.

– Моя супруга, – закончив разговор, отец Алексей залистал фотоархив в памяти мобильного. – А это сын, вот дочка.

«Жена, – подумала Лика, с интересом рассматривая изображение, – совсем не похожа на тот образ, который ассоциируется у меня со словом „матушка“. Красивая, со стильным каре. Темно-рыжие волосы, скорее всего, крашеные. А детям-то лет десять-пятнадцать. Получается, отцу Алексею ближе к сорока. Просто выглядит моложе».