Он шагнул к ней. Ливи вскинула голову, стараясь не показать слабости, хотя ноги у нее подгибались. Девир самодовольно улыбнулся, медленно оглядывая ее.

– Нет, – сказала Ливи, чувствуя облегчение оттого, что голос ее прозвучал твердо и уверенно. Ах, если бы это было правдой!

– Задрав вам юбку, я мгновенно уличил бы вас во лжи, не так ли? Вас влечет ко мне.

– Вопреки моей воле, – возразила Ливи, стараясь скрыть досаду оттого, что Девир угадал правду. Ее кожа пылала, жар поднимался волнами от бедер к груди, отзываясь внутри сладкой тянущей болью. Ее тело жаждало, чтобы Девир исполнил свою угрозу.

Она могла отрицать, что изнемогает от желания, но ей не удалось бы обмануть ни его, ни себя. Возможно, связавшись с Девиром, она совершила роковую ошибку.

– Страсть побеждает волю. – Схватив ее за талию, Девир притянул Ливи к себе. – Вы готовы были уступить желанию…

Он умолк, будто ожидая, что Ливи немедленно упадет в его объятия.

– Я не настолько глупа, чтобы броситься к вам в постель, – холодно отрезала она, вовсе не надеясь, что повелительный тон усмирит Девира, заставит его подчиниться, как вышколенную гончую.

Он приник губами к трепещущей голубой жилке на ее шее, вдохнул аромат ее волос. Ливи замерла, пытаясь сохранить остатки достоинства, призывая на помощь все свое самообладание.

– Жаль, – вздохнул Девир. – Если простого вожделения недостаточно, я заставлю вас влюбиться в меня.

– А я заставлю вас пожалеть, что вы на свет родились, – прошипела Ливи сквозь стиснутые зубы.

Девир весело рассмеялся, и Ливи охватила дрожь. По спине у нее поползли мурашки.

– Это самый дерзкий вызов, какой мне только приходилось слышать в жизни.

Салон герцогини Девонширской напоминал зал парламента во время диспута. Слишком уж много именитых сановников из партии вигов собралось здесь. Некоторые из этих вельмож ограничивали свой визит четвертью часа, как предписывал этикет, сводя разговор к обычным светским любезностям, но большинство проводило у герцогини послеобеденные часы, громогласно обсуждая возможную отставку премьер-министра.

Несколько женщин, увидев Ливи, поспешили откланяться. Проводив их хмурым взглядом, герцогиня жестом предложила Оливии занять кресло рядом с ней.

– Не обращайте на них внимания, дорогая, – сказала она. – Я пригласила бы вас наверх для дружеской беседы, но, боюсь, няня будет в ярости, если мы потревожим сон детей.

– Малышка Джи только родилась, когда я видела ее в последний раз. Должно быть, теперь она уже начала ходить, – проговорила Ливи. Внезапная боль, словно острая игла, кольнула ее в сердце.

В нынешних обстоятельствах, после скандала, которым закончилось ее замужество, ребенок окончательно разрушил бы жизнь Ливи, и все же она мечтала о детях. Проклятие, ей хотелось бы завести дюжину детишек. Мысль о том, что у нее, возможно, никогда не будет сына или дочери, наполнила Ливи холодной решимостью поступить наперекор безжалостным законам света. У нее будет ребенок, путь даже незаконнорожденный.

Герцогиня окинула Оливию проницательным взглядом, словно с легкостью читала ее мысли.

– Это говорит о том, как долго вы отсутствовали. – Наклонившись к Ливи, герцогиня сочувственно сжала ее руку. – Почему, скажите на милость, вы не написали мне? Вам следовало знать: заживо похоронив себя в деревенской глуши, вы ничего не добьетесь.

Ливи потупилась.

– Вначале я собиралась написать, но потом это стало невозможно. Кто я? Вдова, которая в действительности вовсе не вдова? Чего ожидал от меня свет? Что я стану носить траур, изображая скорбь? И буду безмолвно страдать, видя, как мою историю мусолят в газетах, а карикатуры на меня продают во всех магазинах гравюр и эстампов?

Герцогиня передернула плечами, горько усмехаясь краешком рта.

– Мне довелось пережить кое-что похуже.

– Да, ваша светлость, но теперь, когда все уже позади, вы снова вознесены на вершину власти, у вас могущественный муж и прочное положение в обществе. Вы герцогиня Девонширская. А я всего лишь дочь графа, потерявшая честь.

– И это немало, – резко возразила герцогиня. Лицо ее приняло жесткое выражение. – Вы не какая-нибудь дочка деревенского сквайра, соблазненная красивым капитаном местного ополчения.

Ливи смущенно улыбнулась, почувствовав укол разочарования.

– Иными словами, мне надо вести себя соответственно своему положению?

– Отбросьте страх и не позволяйте никому оскорблять вас, а если кто-то попытается, дайте ему решительный отпор. Держитесь дерзко и уверенно, будьте несокрушимым колоссом.

– Мудрый совет, – заметила виконтесса Дунканнон, присоединяясь к дамам. Маленький спаниель короля Карла[3]резвился у ее ног, но стоило ей опуститься в кресло, собачка с гордым видом собственницы вспрыгнула к ней на колени. – А если вам надобится помощь, полагаю, в Лондоне найдется немало наполовину падших женщин, готовых ее оказать.

Громкие крики прервали беседу дам – спор мужчин о политике достиг наивысшего накала. Послышался грохот и тоненькое дребезжание фарфора – кто-то ударил кулаком по столу. Герцогиня недовольно нахмурилась.

– Джентльмены, – произнесла она, не срываясь на крик, но достаточно громко, чтобы в комнате воцарилась тишина. – В моем доме не место кулачным боям. – Посыпались невнятные извинения, а затем дебаты возобновились, хотя спорящим пришлось понизить голос. Герцогиня укоризненно покачала головой. – Мужчины, дети и собаки, в сущности, мало чем отличаются друг от друга. Укрощая их, приходится прибегать к одним и тем же приемам. А теперь, дорогая, пожалуйста, объясните нам, зачем вам понадобился мистер Девир. Похоже, он от вас без ума.

– Мистер Девир сделал мне предложение, – призналась Ливи, отбросив всякую осторожность. Она не сомневалась: пикантная новость облетит весь город в мгновение ока. – И я приняла его, хотя отец просил нас повременить с оглашением помолвки.

Брови герцогини изумленно взлетели вверх, исчезнув под завитками волос, прикрывавшими лоб. Ее сестра разразилась оглушительным смехом, совершенно не подобающим знатной даме. Вспугнутый спаниель спрыгнул с ее колен и забился под диван.

– Что ж, это смело. – Губы герцогини изогнулись в лукавой усмешке.

– Великолепный выбор, – проворковала леди Дунканнон. Понимающий взгляд виконтессы не оставлял сомнений в истинном смысле ее слов.

Генри Карлоу зябко поежился, с отвращением вглядываясь в затянутое тучами небо над Лондоном. Он поднял воротник плаща и натянул перчатки, пытаясь защититься от ледяного ветра, который, будто в насмешку, все усиливался, приветствуя его возвращение домой. Пропитанный сыростью, покрытый сажей, запруженный толпами народа, этот величайший из городов Европы разительно отличался от солнечного побережья Италии, где Генри провел последние несколько лет, занимая пост помощника посла при королевском дворе в Неаполе.